Мужчина и женщина в волнах истории

Однако королю для устрашения подданных нужен был громкий суд и не слишком знатная личность, которой предназначалась роль «козла отпущения». На эту роль был выбран двадцатисемилетний Анри де Талейран-Перигор, граф де Шале, хранитель гардероба короля. Людовик был намерен заставить трепетать своевольных вельмож, не проливая при этом, однако, королевской крови. Несколько недель длились следствие и суд, признавший в финале молодого де Шале виновным. По существующему закону его должны были казнить путём расчленения тела, выставления его частей для всеобщего обозрения, конфискации всего имущества и лишения его потомков дворянского звания. Король, однако, проявил милосердие и смягчил меру наказания на отсечение головы с последующим захоронением в освящённой земле. Но и тут несчастному графу не повезло. В назначенный день палач, возможно подкупленный кем-то, не явился. Не желая откладывать намеченную казнь, к эшафоту призвали преступника, приговорённого к повешению, пообещав ему помилование за хорошо выполненную работу. Это поручение преступник, оказавшийся сапожником, выполнил, но как! Неумелому горе-палачу не удалось отсечь голову приговорённого мечом. Тогда он взял в руки топор и принялся наносить удар за ударом. Свидетели утверждали, что и после четвёртого удара де Шале всё ещё находился в сознании, мог ещё шептать имена Иисуса и Марии и призывать милосердную смерть.

Король достиг того, к чему стремился. Подданные трепетали. Но герцог Гастон Анжуйский на этом деле не потерял ничего, даже приобрёл. Ему нашли очень выгодную партию, он получил титулы герцога Орлеанского, графа Шартрского и графа Блуа. Однако это не помешало ему все последующие годы интриговать против короля и кардинала Ришелье.

После завершения главных действий кардинал не удержался и обвинил королеву в потворстве заговорщикам. Король заставил жену предстать перед Королевским советом и ответить на обвинения в причастности к заговору. Анна держалась перед советом твёрдо и заявила, что ничего не выиграла бы в случае успеха этого предприятия, ничем ему не помогала и потому невиновна. Её, разумеется, оправдали. Однако отношения с супругом стали ещё хуже, хотя, казалось бы, и некуда.

Жизнь королевы была напрочь лишена радости. Единственный свет в её жизни исходил из писем любимого, которые изредка передавались ей из Англии через доверенных лиц. Герцог Бэкингем писал, что по-прежнему любит её и мечтает о новой встрече. Он даже попытался снова приехать во Францию во главе очередного посольства. Король Карл это позволил, однако французский монарх не пожелал даже слушать о таком варианте, и поездка не состоялась.

А год спустя до Анны дошла страшная весть, что герцог Бэкингем погиб в Портсмуте, где готовил английский флот выступить на помощь осаждённым в Ла-Рошели французским протестантам. Его заколол кинжалом простой офицер по имени Фелтон. Никто так и не узнал мотивов этого преступления, поскольку с минуты ареста и до самой казни, мужчина не сказал ни слова. Однако были люди, которые утверждали, что видели этого человека во дворце кардинала недели за три до этого мрачного происшествия.

Оповещённый кардиналом Людовик, отреагировал на полученное сообщение назначением бала, на который настоятельно пригласил королеву. Чего стоило Анне появиться на балу, знала лишь она одна. Сердце её обливалось кровью и рвалось на части. Но она заставила себя сохранить видимость спокойствия и даже протанцевать с супругом менуэт, после чего уже никогда в жизни не танцевала, хотя очень любила это занятие.

Траур по горячо любимому мужчине, единственной любви её жизни, она носила в своём сердце. Анна была не в силах принять и пережить это чудовищное горе. Она смирилась с тем, что они разлучены навеки, но хотя бы знала, что он жив и благополучен, пусть и окружён врагами. Но представить блистательного герцога мёртвым не могла. Анна похудела, стала нервной, потеряла вкус к жизни. Её поддержала единственная верная подруга, не позволившая ей совсем лишиться сил.

— Вы королева, Анна, — мягко уговаривала её Мари де Шеврез, — не просто женщина, которая может позволить себе открыто горевать по любимому, а королева великой державы. Вы должны держаться, дорогая. Ради себя, ради своей страны, ради нас всех, кто искренне и преданно любит вас.