Мужчина, которого предала женщина

– Совет умного человека!.. Что ты там про мужика говорил, который оружием торгует?

– Ну, торгует, и что?

– Законно или незаконно?… Если незаконно, так и скажи следователю. Типа, узнал, что он оружием торгует, а он тебя убить за это хочет. Сказал, что убьет, потому и нажрался ты со страху. Ждал киллера, а дождался курьера. Киллера ты убивал, понял! Киллера, которого этот мужик нанял.

– Это не оправдание, – мотнул головой Валентин.

– Не оправдание. Это повод, чтобы тебя в Лефортово перевели. Ты думаешь, если я бомж, то ничего не соображаю? А я в этой жизни больше тебя соображаю. Потому что все знаю. Потому что выживать умею. А ты не умеешь выживать. Тебе показали пшик, и ты сразу расклеился… Короче, незаконная торговля оружием – это, считай, государственная измена. Этим ФСБ заниматься должна. Поэтому тебя в Лефортово переведут, как свидетеля… Ну, и как преступника… В общем, ты сам думай, а то у меня уже мозг закипает…

Семыч закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен. Вот он повернулся на бок спиной к Валентину, захрапел. Похоже, спит. Если так, то в самый раз напасть на него, забрать заточку… Но Валентин подумал об этом вскользь. Может, он и сволочь, этот Семыч, но ведь совет дельный дал. Валентин и сам понимал, что государственные преступники – это все-таки не маргинальная уголовщина, среди них не должно быть классических воров, грабителей и прочих деклассированных элементов. А если в Лефортово еще и условия содержания лучше, чем в обычной тюрьме, то он просто обязан туда попасть.

Но для этого ему придется сделать громкое заявление – обвинить Тихоплесова в преступлении. Готов ли он к этому?…

Глава 7

Удивительное дело, бомж Семыч не обманул: коридоры Лефортовской тюрьмы действительно были застелены ковровыми дорожками. Правда, лежали они здесь не столько для комфорта, сколько для бесшумного передвижения, чтобы в камерах не слышно было, что по коридору кого-то ведут. Да и надзиратель, наверное, мог тихонько подкрасться к дверному глазку, чтобы наблюдать за арестантами.

Валентину не приходилось бывать в Бутырке, и он не знал, где условия содержания лучше. Да и в Лефортове он только собирался побывать. Его вели по длинному, выкрашенному блеклой голубоватой краской коридору. Звенели кастаньеты, как назывались ключи, которыми надзиратели открывали двери решетчатых перегородок между блоками. А еще Валентин услышал металлический треск, донесшийся до него из глубины извилистого коридора. Его тогда сразу же засунули в специальный «стакан» – углубление в стене, откуда он не мог видеть, кого под конвоем провели мимо него. Он уже слышал, что внутренняя изоляция в Лефортове серьезная – из арестантов здесь можно было увидеть только своих сокамерников.

Но вот он миновал длинный извилистый путь и оказался перед железной дверью своей камеры. Если там такая же переполненность, как и в Бутырской тюрьме, то… Валентин усмехнулся с легким пренебрежением к себе. Никак ему не наказать Семыча за обман, слишком уж у него коротки руки. Да и духу не хватит. К тому же винить во всем он должен самого себя…

На следующий же день после разговора с соседом по КПЗ Валентин сообщил следователю, что стал жертвой преступника, поставляющего оружие чеченским боевикам. Он тщательно продумал каждое свое слово, поэтому его речь произвела впечатление. Он дал подробные показания, после чего, как и предполагалось, его этапом отправили в Лефортовскую тюрьму. Здесь в ближайшее время с ним встретится следователь ФСБ, и он должен будет подтвердить свою историю. Арестуют Тихоплесова или нет, но дело уже сделано, и Валентин добился своего. Он прокукарекал, а там хоть и не рассветай… Лишь бы только овчинка стоила выделки.

Надзиратель открыл камеру, солдат-конвоир отвел Валентина от стены, после чего легонько подтолкнул его в спину.

Здесь действительно обращались к заключенным на «вы», но скорее это было проявлением строго официальной небрежности, чем изыском вежливости.

Затаив дыхание, Валентин вошел в камеру. Глаза не закрыл, хотя хотелось. Он просто опустил их долу. Сейчас поднимет их и увидит мерзкие морды прожженных неволей уголовников. И молча, про себя проклянет Семыча…

Первое, что выяснил Валентин, – в камере не воняло – ни туалетом, ни грязными телами, ни табачным дымом. А подняв глаза, он увидел двух арестантов. В спортивных костюмах они сидели за столом и мирно играли в шахматы. Валентин своим появлением оторвал их от дела, но не похоже было, что это их расстроило.