Мужчина – крупный, злобный... Скидка 50 %

– Не куда, а кто. Мой парень… даже, скорее, муж…

– Так парень или муж? – уточнил Матвей. – Вот еще салфеточка свободная. Ну-ка, не кисни, не кисни. Тормози! Остановочка, я сказал! Паркуемся аккуратненько и приходим в себя. Постой-ка. Сиди здесь и никуда не уходи.

Через минуту Матвей вернулся с новой дозой кофе.

– Держи-ка. Ну, так парень или муж?

– Мы не расписывались. Но жили вместе почти два года.

– Серьезный срок.

– Ты издеваешься? – насторожилась я.

– Почему? Юля, когда я над тобой издевался? На самом деле серьезный срок. Если люди друг другу не подходят – уже через месяц разбегаются в разные стороны. Совместный быт хорошо мозги прочищает.

– Мне кажется, мы подходили друг другу.

– И когда твой кент свалил?

Я поежилась. Слышать пренебрежительное «кент» в адрес Никиты было неприятно. Более точной являлась бы формулировка «прекрасный рыцарь». Никита и был моим прекрасным рыцарем – сильным, благородным и великодушным.

– Четыре с половиной месяца назад. Я и не живу теперь.

– Да ну, перестань! Как это ты не живешь? Очень даже. И активно. Вон водить почти научилась.

– Правда?

– Ну да. А этот чувак пусть катится. Скатертью дорога. Забудь.

– Нет, не говори так! Никита – классный. Он самый лучший!

– Странно это слышать от девушки, у которой такая тоска в глазах. Он же тебя бросил. Ты должна злиться, негодовать. А ты называешь его классным.

– Это действительно так. Он классный. Я бы вас познакомила, и ты сам бы убедился. Но… К сожалению, теперь я лишена доступа к телу и не вхожу в число персон, наделенных полномочием представлять Никите новых лиц.

Матвей застыл с полуоткрытым ртом.

– Ты сама поняла, что сказала?

– Тебе лучше закрыть рот и дожевать булку, – меланхолично заметила я. – Ты заблуждаешься, если думаешь, что вид изуродованного чизбургера выглядит возбуждающе.

Через минуту Матвей вернулся в строй, и у него уже был заготовлен новый вопрос:

– Значит, ты до сих пор его любишь?

– Конечно! – воскликнула я. – Даже больше, чем раньше. Теперь я понимаю, чего лишилась.

– Ну так верни этого парня.

– В смысле?

– Просто верни его.

– Как? – изумилась я.

– Да ладно удивляться, Юля! Вы же, девчонки, вертите нами, мужиками, как хотите.

– Лично я в этом искусстве не сильна.

– Ни за что не поверю. С твоей-то внешностью и фигурой!

Я в замешательстве умолкла. Не привыкла верить комплиментам. В этом вопросе меня трудно обмануть, потому что в зеркале я вижу невзрачного хорька, изрядно отощавшего. Да, есть такая разновидность млекопитающих – хорек невзрачный, скелетообразный… Природа уклонилась, поэтому грудь мастерю себе сама по утрам – с помощью вандербра. Ножки… Да, были… Но теперь там одна голая кость, без намека на мясосодержащий продукт…

И все-таки… Мне почудилось? Нет, я точно слышала в голосе Матвея восхищение! Может быть, я слишком строго сужу себя? Мужчине виднее, есть у меня грудь и бедра или нет. Наверное, что-то все же осталось. И потом, новая прическа… Она очень мне идет, просто невероятно красит мою унылую рожу!

– Даже не представляю, как бы я могла вернуть Никиту после того, что произошло между нами.

– А почему вы расстались?

Я водила пальцем по столу, рисовала восьмерку, словно отгородившись стеклянным колпаком от суеты вокруг. Люди подходили и усаживались рядом, за соседние столики, жевали, роняли крошки, сосредоточенно переваривали, шаря осоловевшими глазами по фигурам посетителей. И уходили прочь, оставляя после себя объедки, кляксы апельсинового сока и горы бумажной и пластиковой упаковки…

– Да ладно, не буду лезть к тебе в душу. Извини.

– Нет! Сейчас расскажу. Просто не знаю, как все объяснить. Не очень-то приятно признаваться в собственной подлости. Да, Никита меня бросил. Но я сама во всем виновата.

Матвей нахмурился. Догадка промелькнула в его глазах, и сразу же следом – тень презрения. Он предположил, по какой причине мы расстались с Никитой, и тут же встал на сторону мужчины, пострадавшего от женского коварства. Априори проявил мужскую солидарность с незнакомым парнем.

Хотя, возможно, я придумываю.

– Что ты натворила? Колись уж, – мрачно выдавил Матвей.

Наша совместная жизнь с Никитой была не чем иным, как земным раем – упоительное, волшебное существование. Именно так я сейчас себе это представляю. Помню только хорошее – нежность, вечерние разговоры, секс. Букеты роз, подарки. Вопли Никиты под душем – милый, весь в пене, исполняет арию Дона Джованни. Мои вопли – любимый нечаянно отдавил мне бедро, выбираясь из кровати…

Сладкие воспоминания!