Мужчина моей судьбы (СИ)

Маркиза покосилась на пасынка, надменно вздернула подбородок, и у меня не осталось ни малейших сомнений по поводу того, кому предназначалось ее последнее замечание. А потом разом нахлынули воспоминания — яркие, пропитанные горечью, и оттого спрятанные глубоко-глубоко, так, что я не сразу до них добралась…

* * * * *

Щенок… Белое облако из пуха и шерсти, озорные глаза, мокрый черный нос, уши, стрелками торчащие вверх, и задорное звонкое тявканье. Подарок Мэарин от одной из маминых подруг. Девочка назвала его Пинки — смешное имя для будущего огромного пса — и была невероятно счастлива весь долгий день, с утра до самого вечера… Пока со службы не вернулся Орвальд.

Не знаю, чем Астону-младшему не угодил звереныш, и что ему не понравилось больше — присутствие в доме несчастного пса или незамутненная радость младшей сестры, но он потребовал от мачехи, чтобы та немедленно избавилась от «этого недоразумения».

«Мой Мбакх не терпит запаха других животных в доме, особенно собак», — произнес он, как всегда чуть презрительно растягивая звуки и глядя поверх головы ее сиятельства.

И Мбакх, огромный карнский волкодав, ростом с Мири, басовито рявкнул в знак согласия.

Лицо Селины пошло красными пятнами, как всегда, когда женщина нервничала или негодовала. Она долго и возмущенно что-то доказывала, но Орвальд не стал спорить. Развернулся и ушел. А позже, встретив Мэарин в коридоре, все так же спокойно, почти равнодушно, объяснил девочке, что, если завтра Пинки не вернут дарителю, то до вечера он вряд ли доживет.

«Ты видела, как карнские волкодавы рвут горло своей жертве? Нет? Посмотришь… Мбакх любит охотиться…»

Маркиз Астон был тогда в инспекционной поездке в провинции, но Мири в любом случае не стала бы ему ничего рассказывать. Орвальд пугал девочку. Его холодный тон, пустой взгляд словно замораживали, инстинктивно заставляли внутренне съеживаться. Странно, но эта избалованная папенькина дочка предпочитала подчиняться приказам брата и никогда никому на него не жаловалась. Даже отцу.

Малышка проплакала всю ночь, а наутро твердо заявила матери, что передумала и не хочет щенка. Совсем-совсем не хочет.

Больше она никогда никого не заводила…

* * * * *

Я на секунду зажмурилась, чтобы избавиться от стоящей перед глазами тягостной картины, а когда открыла глаза, поймала пристальный взгляд Орвальда. Мужчина смотрел внимательно, сосредоточенно, точно что-то для себя решал.

После обеда мужчины закрылись в кабинете, а меня ждал будуар Селины и ее нескончаемые вопросы-советы-пожелания.

— Все-таки, что ни говори, а он красавчик. Как женщина, я отлично тебя понимаю, милая…

— Что?.. Да…

— Глаза… Улыбка… Если он и в постели так же хорош…

— Ммм…

Мою кривую ухмылку, кажется, сочли стыдливой.

— Ну, не смущайся. С кем еще поделиться как не с матерью? Впрочем, ты пока не привыкла… Ничего, я тоже когда-то стеснялась…

Вздох. Пауза.

— Бису заберешь?

Личная служанка Мэарин, верная наперсница, почти подруга. С одной стороны, девушку можно легко разговорить и выпытать много интересного, с другой — никто лучше нее не изучил настоящую Мири, ее повадки, привычки, характер. Нет, пока не стоит, слишком опасно.

— У меня уже есть горничная. Пусть пока поживет с вами.

— Как знаешь, — небрежный взмах рукой, и Селина вернулась к тому, что ее по-настоящему занимало.

Обстановка… Новая мебель… Экипаж… Нет, лучше два. И парадный выезд… Так… Что еще? Одеваться только у госпожи Титри, новые украшения заказывать у мастера Фробэ, ну это и так известно…

— В каком агентстве ты нанимала прислугу? Мда… Не лучший выбор… На первое время сойдет. Но потом…

Я вяло отвечала, время от времени отключаясь и больше беспокоясь не о нарядах-бриллиантах, а о Петьке. Как он там отбивается от двух зубастых, опытных хищников? Бедненький. Мы, конечно, готовились, но всего не предусмотришь, мало ли, что случится.

— Парк — лицо дома, поэтому садовника надо подбирать особенно тщательно. Вот леди Васпер, например… Да ты не слушаешь меня, Мири…— Возмутилась, наконец, ее сиятельство, и я виновато склонила голову.

— Простите…

— Волнуешься о муже? — проницательно прищурилась собеседница. — Ладно, пойдем спасать твоего графа, а то Гольвен, и правда, может увлечься. Но прежде…

Она неспеша поднялась, подошла к туалетному столику и открыла одну из своих многочисленных шкатулок.

— Вот, возьми.

На раскрытой ладони маркизы лежало кольцо. Тонкий серебряный ободок, маленький белый камешек — даже с моей точки зрения проще некуда.

— Что это?

— Твое наследство, — Селина опустилась обратно в кресло и только тогда пояснила: — Эта семейная реликвия уже несколько столетий передается в нашем роду от матери к дочери. Традиционный свадебный подарок. А вот какой от него толк, не представляю. И мать моя не знала, и бабушка. Первые годы я носила его постоянно, все надеялась, что артефакт «оживет», но чуда не случилось. К моим платьям он не подходил, сама видишь, вещица дешевая и, судя по всему, совершенно бесполезная. Так что я его сняла и убрала подальше.

Она положила кольцо на край стола.