Мужчина с собачкой

Чтобы не думать о еде, я вернулась к мыслям о вечном. Они должны были отвлечь от тихих сигналов желудка. Вскоре мимо снова протопал гном-проводник. На этот раз с пустым подносом. Я невольно вздохнула, вспомнив, как час назад он пронес на этом подносе чай, какие-то сложные закуски, аромат которых просочился в купе, и вазочку с нарезанными яблоками. От вида и запаха мой рот и тогда, и сейчас наполнился слюной. Я снова вздохнула и с горечью глянула на жандарма. Как тут думать о вечном, перебирать моменты жизни и рассуждать о собственной участи, когда есть хочется?!

Будь я в Броцлаве, Глеб сейчас бы вертел эти его громадные бутерброды со свежим белым хлебом, тонко порезанной колбасой или ветчиной. И, может быть, сыра добавил…

Я снова вздохнула, вспомнив, что Ковальский сейчас никаких бутербродов готовить не может, ибо валяется в госпитале без сознания. И мне даже не рассказали подробно, что с ним и сможет ли следователь поправиться.

«Не думать о нем, – велела себе. – Вряд ли я когда-нибудь увижу Глеба снова».

Вряд ли однажды поезд со мной отправится в лиенском направлении. Ждет меня камера в столичной тюрьме, а то и что похуже…

Не думать.

Не думать.

Не думать.

* * *

В Гаруч поезд прибыл во второй половине дня, и на перроне мы с сопровождающим попали в огромную толпу. Кто-то встречал приезжающих, кто-то провожал отбывающих, суетились торговцы, сновали нищие, степенно толкали тележки гномы. Поезда обдавали всех белесым дымом, в который тошнотворной нотой примешивался аромат не самой свежей выпечки торговцев-лотошников. Зазывалы перекрикивали друг друга, приглашая вновь прибывших посетить гостиницы и отели столицы, хмурые старушки разгоняли их палками и предлагали всем и каждому снять «хорошую комнатку в пяти минутках от вокзала», а тощие подростки в обносках высматривали в толпе легковерных зевак.

Насладиться видом и запахами мне не дали, жандарм подхватил под локоток и поволок к выходу. Я пыталась успеть за ним, но то и дело спотыкалась в слишком больших для меня и слишком тонких для осени ботиночках. На привокзальной площади мужчина быстро отыскал пустой таксомотор, погрузил меня на заднее сиденье, а сам плюхнулся подле водителя, велев везти к Центральному управлению.

Знакомство с Гаручем и тут не состоялось. Я могла лишь любоваться быстрой сменой ничем не примечательных улочек, домами и спешащими по своим делам прохожими. На большой скорости столица казалась мрачным и неуютным городом, собранным, как детский конструктор, из деталей разного цвета и формы.

Даже в центре, когда вокруг встали высоченные беломраморные здания с колоннами и лепниной, я не ощутила того трепета, который во мне вызывали когда-то одни только мысли о визите в Гаруч.

А ведь я мечтала, что однажды приеду сюда, буду бродить по улочкам, которые то и дело упоминали в газетах. Буду любоваться старинными постройками, резиденциями аристократов, загляну во все парки и скверы, именованные в честь тех или иных известных персон…

Но вот он Гаруч. Большой. Странный. Не очень уютный. Холодный осенний город, улицы которого едва согревает солнце. И пахнет он совсем не так, как мне чудилось. Нет здесь свежих и приятных ароматов Броцлава. Окажись я сейчас дома, гуляла бы по родным кривоватым улочкам, под ногами хрустели опавшие листья, а воздух наполнял бы аромат зреющих ягод рябины.

Из этой самой рябины местные хозяйки варили варенье. Отец тоже его готовил, прикупив лукошко ягод у соседей. Он добавлял к ягодам нарезанные кусочками лимоны, апельсины, яблоки, мед и имбирь. И все потом очень его хвалили и выспрашивали рецепт, но отец лишь улыбался и отмахивался, заверяя, что все рецепты хороши. А зимой мы то и дело ели это варенье на завтрак, запивая его чаем с местным шиповником. И вспоминали осень, то холодную и сырую, то солнечную и яркую.

Осень в Гаруче я вряд ли когда-нибудь вспомню…

Вскоре самоход подкатил к высокому белокаменному зданию, латунная табличка на котором сообщала всем и каждому, что за резными дверями расположилась вотчина местных магов. Как я знала, местное же жандармское отделение разместилось где-то здесь же, на параллельной улице, давая знать, что магическое правосудие и обычное идут рука об руку, никому от них не скрыться.

В просторном холле на нас взглянули, как на букашек, и велели топать на третий этаж.

Внутри управление магконтроля уже не производило такого подавляющего впечатления, как снаружи. Темные стены, тусклые лампы и потертые ковры, обрамленные девятилучевыми звездами, давали знать, что работа на благо королевства почетна, конечно, но за красивым фасадом не все так благолепно и красиво.

– Туда тебе, – хмуро сообщил сопровождающий перед тем, как всучить мне плотную картонную папку и открыть дверь в одну из приемных. – Шагай.

Сам за мной жандарм почему-то не пошел, наподдал мне дверью и скрылся.

«А если я сбежать надумаю?» – хотелось крикнуть ему вдогонку, но шаги в коридоре уже стихли.