Мужчина-сказка, или Сейф для любовных улик

– Тоже мне, закрылась… Да эти замки открываются ногтем! – с долей пренебрежения хмыкнула старуха.

Ефросинья ее, конечно, узнала. Это была та странная женщина, уже встретившаяся ей на пути в коридоре социальной ночлежки.

– Уходить тебе надо, – совершенно серьезно сказала она ей.

– Что так?

– Плохое место здесь, – пояснила тетка. – Кстати, зови меня Люсьен.

– Фрося, – машинально представилась и девушка. – Так, Люсьен, я вообще-то в курсе, что тут далеко не рай, и надеюсь, что надолго в этих стенах не задержусь. Я сюда попала не по своей воле, – пояснила Ефросинья, стягивая растрепанные волосы в пучок.

– Ты чем занимаешься по жизни? – прищурила глаза женщина.

– Я? Переводчик… роман вот писать буду… – совсем растерялась Фрося, не понимая, почему она должна отчитываться перед какой-то незнакомой старухой, сидя в кровати, в ночлежке, ночью, после ледяного душа, а еще после того, что закрыла за собой дверь, совершенно не ожидая незваных гостей.

– Так вот, романистка, если я называю место плохим, то это не означает, что здесь холодно, сыро и не кормят. А означает только одно – тут тебе может грозить опасность. – Люсьен слегка улыбнулась морщинистыми губами. – Слушай, а у тебя ничего съестного нет?

– Есть… Я в ресторане была, все блюда не съели, мне и отдали в коробочке, – ответила Фрося.

По глазам Люсьен она уже поняла, что та испытывала просто-таки вожделение от предвкушения ресторанной еды. Поэтому встала, взяла пакет, который ей вручила в кафе официантка Яна, и вынула коробочку.

– Держите.

– Спасибо! – вцепилась в упаковку ночная посетительница. – Правда можно?

– Ешьте, ешьте, я сыта, – заверила ее Ефросинья.

– По ресторанам ходишь… Что же здесь делаешь?

– Так получилось, в жизни все бывает.

– Точно! – согласилась Люсьен и принялась есть с большим аппетитом и даже с жадностью. – И соус тут… ой, и зелень… Давно я такого не пробовала.

– Откуда вы знаете русский? – спросила ее Фрося.

– Я лет восемь жила с одним русским, а он говорил только на своем языке, больше ни на каком.

– Многие наши именно так и ведут себя за границей. Не хотят учить иностранные языки, – завязала «светскую» беседу Фрося.

– Павел был хорошим человеком, но это было давно. У меня была трудная жизнь, что сразу видно по моим морщинам в пятьдесят-то лет, – вздохнула тетка.

И Фрося еле удержалась, чтобы не воскликнуть от удивления. Она-то думала, что женщине уже лет восемьдесят.

– Что, старо выгляжу? – усмехнулась Люсьен, заметив ее реакцию. – А все алкоголь, никотин и наркотики. Не иди по моим стопам!

– Я и не иду, – икнула Фрося.

– Если дошла до ночлежки, далеко можешь пойти.

– Говорю же, я случайно оказалась здесь.

– В жизни ничего не бывает случайно. Всему есть причина. И свое предназначение… Я-то осталась без определенного места жительства уже очень много лет назад. – Люсьен облизала пальцы. – Еще еда есть?

– Извините, нет.

– Жалко. Ну, ладно, будет день – будет и пища… Я одно время даже не жалела, что у меня нет дома. Путешествовала по Европе, жила в разных местах, видела много и хорошего, и плохого, встречалась со множеством людей. Иногда ночевала как королева, а порой – просто под кустом. И с возрастом стало уже тяжеловато вести такой образ жизни, и я захотела где-нибудь остановиться. Вот судьба и направила меня в этот приют. Я тут год живу.

– Разве так надолго можно оставаться в ночлежке? Мне сказали, что всего на несколько дней разрешается, – сказала Ефросинья.

– Так и есть. Просто бюджет для содержания приюта настолько маленький, что нанять работников на постоянное обслуживание – невозможно. Волонтеры приходят временно, сезонно. А я вот осталась здесь в маленькой комнатке на первом этаже – на условиях уборщицы. Перестилаю после жильцов белье, прибираю комнаты. Кстати, как тут было убрано?

– Нормально. Хотя в целом – убого, – буркнула Фрося.

– Ну, уж извини! Вкладывать личные средства в обогащение приюта не входит в мои планы, тем более за неимением этих самых средств.

– Хорошо, что вы устроились как хотели…

– Как смогла, – поправила Люсьен. – Поначалу планы в жизни были наполеоновские, но алкоголь привел меня к определенному итогу. Так к чему я все говорю-то… Здесь в основном появляются люди определенного склада – пожилые или выглядящие старыми, дурно пахнущие, опустившиеся. Но останавливались и туристы. У одних, путешествовавших по реке, лодку унесло с провизией и документами, другие попали в нехорошую компанию с игрой в карты, где их обчистили, ну и так далее. Истории стандартные, я таких сотню могу поведать.

Фрося слушала тетку и думала – ну вот зачем та ей все это рассказывает? Ворвалась к незнакомому человеку в номер ночью, чтобы поговорить по душам? Захотела вспомнить русского мужчину? Потренироваться в уже полузабытом языке? А Люсьен продолжала:

– И только два раза за год моего здесь обитания в приюте оказывались молодые и ухоженные женщины. Одна – француженка, потерявшая память, другая – полька, которая попала в неловкую ситуацию, и ей было некуда идти. Да, две таких женщины, как ты, – повторила Люсьен, внимательно глядя на Фросю.