Мужчина высшей пробы

– Вернемся к вашей пациентке, – согласился француз. Я лично осмотрел девочку и провел необходимые обследования. В коме она пребывает более шести недель. Не буду от вас скрывать, что время упущено и жизнеспособных сил осталось немного. Я не могу обвинять ваших врачей, потому что для лечения такого рода больных и у нас в стране не во всех медицинских учреждениях имеются возможности. Мы в ближайшее время, пока организм не перестал бороться, прооперируем ее. Вся надежда на молодость. А пока она подключена к самой совершенной аппаратуре жизнеобеспечения.

– Я вам так благодарна, доктор.

– Благодарить будете после операции. Кстати, можете присутствовать во время операции. Вы же не родственница?

– Нет.

– Родственников мы стараемся не пускать. Я покажу вам операционную. Пройдемте.

Поднявшись на просторном служебном лифте, Оля с врачом прошли в сверкающий зал.

– Если пожелаете, ваше место вон там, – указал он на застекленный балкон внутри помещения. – Тут за ходом операции наблюдают студенты и желающие... с крепкими нервами, – добавил врач. – День операции вам сообщат.

В таком удрученном состоянии Олю ни тетя Сабрина, ни Сьюзен не видели никогда.

Они, как могли, утешали девушку.

– Все будет хорошо, – успокаивала ее тетя Сабрина. – Смотри на меня. Жива-здорова. Почти год лежачей была. Молодость имеет большие преимущества над старостью. На молодых все, как на кошках, заживает.

Но слова утешения не действовали на Олю. Кирилл в тюрьме, а она тут на берегу теплого моря прохлаждается.

Сьюзен старалась отвлечь подругу:

– Слетаем в Париж? Разыщем отца детдомовской девочки. Сделаем подарок тете Сабрине. Я ей еще не говорила об этом. Если не получится, она будет расстраиваться. Больше тебе скажу, по телефонной книге я уже отыскала два десятка людей с такими же фамилией и именем, как те, что ты мне сообщила.

– Да, и что?

– Обзвонила уже нескольких. Пока ничего.

– Надо отбросить нечернокожих, – подсказала Оля, – список сократится.

– Как ты себе представляешь, я начну разговор с цвета кожи: «Извините, вы не чернокожий мужчина двадцати восьми лет, который зачал в Москве дочь по имени Мадлен»?

– Нет, что ты!

– А как?

– Ты права. Нужно поделикатнее. Давай, я попробую. Может, мне удобнее, я ведь с акцентом говорю по-французски. Мне больше сочувствия. Меньше обид. Я хоть без дела сидеть не буду. А то столько плохих мыслей в голове!

Первый же звонок оказался удачным. Оля попала в точку.

– Видишь, как тебе повезло! – радовалась Сьюзен. – И отец Мадлен отыскался, и обрадовался, что мы поможем ему забрать дочь, и даже не возражал отдать ее тете Сабрине на воспитание.

– Да, сказал, что и сам бы давно ее забрал из Москвы, если бы было на что содержать. Он снимает комнатушку где-то на окраине Парижа. Работа так себе и непостоянная. Родители живут в Марокко, тоже не богачи. Так что все складывается как нельзя лучше. Но могу тебе сказать, что он тоже аккуратно так поинтересовался, какой цвет кожи у тети Сабрины.

– А ты?

– Сказала, что замечательный – и души, и кожи.

– Так и сказала?

– Да.

– Он рассмеялся и объяснил, чего опасается.

– Чего же?

– Одно дело – когда чернокожая девочка живет в коллективе, где дети по природе своей интернационалисты, другое – в семье, где ее могут недолюбливать именно из-за цвета кожи.

– Надеюсь, ты не огорчила его известием, что у вас она пострадала именно из-за этого?

– Конечно, нет. Теперь можно обрадовать тетю Сабрину?

– Нужно! Такого подарка из Москвы она не ожидает. Кстати, давным-давно ей предсказал один экстрасенс, что у нее будет чернокожая девочка. Все посмеялись и забыли, а судьбу действительно не проведешь! Только, как ты думаешь, там у вас получится наверняка?

Оля задумалась.

– Понимаешь, в метриках Мадлен присутствует запись об отце.

– Что это значит?

– Несмотря на то что она уже гражданка России, но имеющая отца во Франции, думаю, он вправе распорядиться ее судьбой.

– А мать принимает участие в решении этого вопроса?

– Нет. Она отказалась от нее. Теперь вместо матери наше государство.

– Государство должно быть заинтересовано в передаче ребенка отцу. Это же логично?

– За государство этот вопрос решают чиновники. Они люди. А люди не всегда поступают по логике, по справедливости.

– А чем же они руководствуются?

– Порой личной выгодой.

– Не понимаю, какая личная выгода, если ребенок остается в детском доме?

– Если в детском доме – никакой, а если можно на разрешении о выезде к отцу что-нибудь заработать...

– Не могу поверить! У них же есть свои дети!

– Есть, и их надо кормить, а денег мало.

– Их за это покарает Бог и их детей тоже, – не найдя больше никаких способов борьбы с несправедливостью, заключила Сьюзен и, задумавшись, спросила: – А много нужно денег, чтобы заплатить этим злым людям?

– Не беспокойся. У меня в Москве, конкретно в этом детском доме, есть контакт.

– Что это значит?