Мужчина высшей пробы

— Мама сказала, что, если об этом узнает хоть одна душа, он и меня, и маму, — уточнил Максим, — может убрать.

— Как это убрать?

— Ольга Алексеевна, вы слышали, как сейчас говорят?

— Как?

— Существует такое выражение: «физическое устранение», — шепотом сказал Максим.

— Слышала, — обдумывая полученную информацию, так же шепотом отозвалась Ольга. — Максим, когда ты рассказал об этом маме, а ты ведь ей о сообщении Лизы рассказал, да?

— Да.

— Так вот, когда ты ей рассказал, как она среагировала?

— Вы прямо сейчас с меня начали собственное расследование, да? — серьезно спросил Максим.

Ольга замечала и раньше, что сын Кирилла, когда дело касалось важных событий, был совсем не глуп и, кроме того, дотошлив.

— Почти. И вот еще что… Когда Лиза рассказала тебе о этом?

— После пресс-конференции. Ведь весь наш класс собрался у нее дома у телевизора. Они договорились.

— Весь класс?

Ольга не подозревала, что дети примут такое живое участие в судьбе Кирилла.

— Не совсем, кое-кого родители не пустили. Так вот, никто из ребят не поверил признаниям Кирилла Петровича. Все поняли, что он оговаривает себя, чтобы… спасти меня от наказания.

— Лиза рассказала ребятам о Кате со Шведовым?

— Нет, что вы? Она побоялась!

— Кого?

Оля не могла поверить, что совсем юная девушка, еще не столкнувшаяся в жизни ни с мафией, ни с коррупцией, ни с чиновничьим аппаратом, знавшая только понаслышке о советском произволе, могла чего-то испугаться.

— Кино про бандитов смотрят все. И о Шведове знают, — Максим задумался, подбирая слова, — какой он великий и какой пост занимает, ведь это никакой не секрет. За такими людьми всегда стоят серьезные силы.

— Понимаю.

— А Лизка, думаете, не соображает? Она мне позвонила, и мы договорились встретиться. Даже по телефону не сказала зачем.

— Конспирация!

— Да. Когда я к ней шел, думал, она меня разорвет. Потому что понимал, вся эта придуманная версия со страстью и ревностью, как в «Санта-Барбаре», для тех, кто хоть немного знал Кирилла Петровича, не убедительна. А потому плелся, как на казнь. Когда увидел Лизку, понял, что в своих предположениях не ошибся. Она набросилась на меня прямо, как тигрица, и заорала: «Скажи немедленно, зачем ты договорился с Кириллом Петровичем и зачем вы всю эту байку про его любовь к Кате выдумали? Чтобы твою шкуру спасти?»

Я молчал. Мне ведь не разрешили ни с кем эту тему обсуждать!

Тогда она выпалила: «Вот что я тебе скажу, новенький ты наш! Все несчастья в нашей школе из-за тебя и из-за твоего бандита Шведова!»

Я возмутился и спросил: при чем тут Шведов и почему он бандит?

«Те, что находятся там, — Лизка показала пальцем вверх, — и милиция — все-все бандиты! А Шведов, знаешь при чем? Он дуру Катьку уломал на „феррари“ покататься!»

Я не мог в это поверить.

«Ты ведь Катьку только обещал покатать на „феррари“, а Шведов обещание выполнил! Вот! Что там было дальше, я, конечно, не знаю. Может, в тот момент и правда Кирилл Петрович подоспел, может, Катьке опасность грозила… Только Шведов-то все равно замешан!»

Я пришел домой и позвал маму в свою комнату.

— Шведов дома был? — опередила его рассказ Ольга.

— Да.

— Он смотрел пресс-конференцию по телевизору?

— Не помню, кажется.

— Так что мама?

— Я маме все выложил. А она сникла и заплакала.

— Плохо, — твердо заключила Ольга. Ей показалось, что она произнесла это про себя, но юноша услышал.

— Почему? — удивился Максим.

— Значит, что-то подозревала и раньше, а потому сразу поверила тебе.

— Да. Мне тоже так показалось. Она не кричала, не возмущалась, а стала такой маленькой, несчастной и заплакала.

— Ты поэтому подумал, что Лиза не обманула?

— Нет. Я еще слышал, как мама со Шведовым про какую-то заколку от галстука спорила. Все выясняла, когда он ее носил, утверждала, что видела на нем ее утром того дня, когда с Катей случилось несчастье. Ведь эту заколку с галстуком потом нам милиционер на опознание принес. Она в бардачке машины лежала. А Шведов утверждал, что оставил ее в «феррари» несколько дней назад, когда они из театра с мамой возвращались. Вместе с галстуком. Потом они стали друг на друга кричать и спорить. Она свое, он свое. Я вообще ни разу не слышал, чтобы мама на него голос повышала. Я высунулся из своей комнаты, а они на меня так посмотрели… Потом все затихло. Я подумал, помирились, и вышел посмотреть. В этот момент Шведов, красный такой, прижал маму к стене и шипит: «Если кому-нибудь про заколку скажешь — и тебе, и твоему сыну конец!» Теперь вы понимаете, Ольга Алексеевна, почему я Лизкину информацию никому не могу выдать. Он решит, что это мама его сдала. Не за себя, за маму боюсь!

— Да… — протянула Ольга. — Вот тебе и расследование, — сказала сама себе, тихо, под нос, но Максим опять расслышал.

— Что же мы будем делать?

— У нас, Максим, получается путь один.

— Какой?

— Катю вылечить, чтобы она всю правду рассказала. Она единственный свидетель, который может пролить свет на это дело. Начнем с врачей. Завтра я пойду в больницу и попробую поговорить с врачами.