Мужчины без женщин

Шахразада, догадавшись о смене замка, конечно, пала духом, но вместе с тем у нее отлегло от сердца. Ей показалось, кто-то подошел к ней сзади и снял с ее плеч тяжелую ношу. Она подумала: «Вот и все, забираться туда украдкой больше не нужно». Если бы замок не поменяли, она бы наверняка продолжала украдкой ходить туда, и с каждым разом ее поступки, несомненно, становились бы все извращеннее. И рано или поздно ее настиг бы крах. Ведь пока она была на втором этаже, кто-то из членов семьи мог вдруг вернуться за чем-нибудь домой. Случись такое, деваться было б некуда. Оправдываться нечем. Когда-нибудь так бы все и произошло. А так она смогла избежать губительного конца. И спасибо за это надо сказать матери одноклассника, которую она и в глаза-то не видела, – за ее острый, наметанный, точно соколиный, взор.

Шахразада каждый вечер перед сном нюхала присвоенную майку. Спала, положив ее подле себя. Перед школой заворачивала в бумагу и прятала в укромное место. После ужина уединялась у себя в комнате, доставала сверток, чтобы поласкать майку и понюхать ее. Шахразада переживала, не выветрится ли запах со временем, но ее опасения были напрасными. Запах пота юноши впитался в ткань, казалось, навсегда, словно нестираемое важное воспоминание.

От мысли, что она больше не сможет проникать в дом одноклассника (и впредь можно этого больше не делать), рассудок Шахразады постепенно возвращался к норме. Заработало обычное сознание. На занятиях она все реже витала в облаках и до нее, пока что обрывками, даже стали доходить слова учителя. При этом в классе она все же больше интересовалась тем одноклассником, а не прислушивалась к учительским объяснениям: старалась разглядеть, нет ли перемен в его поведении, какой-то нервозности в действиях. Однако в его поведении не было ни малейших перемен. Он, как обычно, смеялся, широко раскрыв рот, а если учитель задавал вопрос, бойко давал правильный ответ, после уроков тренировался до седьмого пота на футбольном поле. И ничем не напоминал человека, у которого могли быть неприятности. Шахразада восторгалась, до чего же он благовоспитанный юноша. Ни единого темного пятна.

«Но я-то знаю его темное пятно, – думала она. – Ну, или что-то похожее. И, пожалуй, никто другой о нем не знает. А знаю только я (может, и его мать тоже)». При своем третьем проникновении в дом она нашла несколько порножурналов, надежно спрятанных в глубине стенного шкафа. Журналы пестрили фотографиями голых женщин. Женщины, раскинув ноги, беззастенчиво выставляли себя напоказ. Также попадались снимки совокуплений мужчин и женщин, в неестественных позах, с длинными, как палки, пенисами, вставленными внутрь женщин. Шахразада сроду таких не видала. Усевшись за его учебный стол, она с интересом листала журналы, разглядывая одну за другой фотографии, и представляла, как он, глядя на все это, возможно, занимается рукоблудием. Но отвращения это у нее не вызвало, не заставило разочароваться, когда она узнала его истинное, тщательно скрываемое лицо. Она понимала, что таков естественный ход природы. Образующуюся в организме сперму необходимо каким-то образом выпустить. Так устроено мужское тело (примерно так же, как женщинам уготована менструация). И в этом смысле он всего-навсего обыкновенный юноша. Не герой, не святой. У Шахразады даже на душе полегчало, когда она открыла его секрет.

– С тех пор, как я перестала забираться в тот дом, прошло какое-то время. Страстное влечение к однокласснику понемногу притуплялось. Как медленно, но верно отступает отлив на морской отмели. Не знаю, почему, но я перестала нюхать майку с прежним воодушевлением, да и карандаш и значок теребила намного реже. Как будто лихорадка спадала. Пыл иссякал. Ведь то было не подобие недуга, а самый настоящий недуг. Это он некоторое время не давал мне покоя. Кто знает, может, каждому хотя бы раз приходится перевернуть такую несуразную страницу в своей жизни. А может, это особое стечение обстоятельств, которое было уготовано лишь мне одной. Послушай, а с тобой такое случалось?

Хабара подумал, но ничего подобного припомнить не смог и ответил:

– Да так, ничего сто́ящего.

Услышав это, Шахразада немного огорчилась.

– Как бы там ни было, после окончания школы я незаметно для себя совершенно его забыла. Сама диву даюсь, насколько легко и без сожаления. Не могу даже припомнить, что же меня семнадцатилетнюю так страстно в нем привлекло? Жизнь – странная штука. Порой то, что может непременно показаться невероятно блистательным, ради чего готова все бросить, только бы заполучить в свои руки, спустя время – или если посмотреть под другим углом – выглядит на удивление блеклым, утрачивает глянец. Я порой сама понять не могу, куда мои глаза глядели. Вот такая история о моей карьере домушницы.

Хабара подумал: «Прямо «голубой» период Пикассо». При этом он прекрасно понял, что она хотела ему сказать.

Женщина мельком посмотрела на часы в изголовье кровати. Пора было возвращаться домой. Она сделала многозначительную паузу, а затем сказала: