Мужчины любят грешниц

– А что было говорить? Что я мог сказать? Откуда я знал, что там у них произошло? Ленка потом объяснила, что боялась меня, боялась, что я выломаю дверь, и Лиска предложила перелезть к соседке. Она полезла и… сорвалась, а Ленка бросилась вон из квартиры. Ты хотел, чтобы я все это рассказал? Чтобы нас затаскали по допросам? Чтобы дети узнали, что мы замешаны… Ни она, ни я не виноваты… Ленка дура, но не убийца! Она… – Он осекся. Мы молча смотрели друг на друга. – Это был несчастный случай! – сказал он с силой, сжимая в кулаки бледные пальцы. – Слышишь? Несчастный случай! И точка. Дурацкий нелепый несчастный случай! Я не верю, что она ее…

– Не веришь?

– Не верю!

Я не стал напоминать ему о снотворном, которое он проглотил. Всякий борется как может. Кукла изо всех сил защищала свой кукольный домик, а он трещал по всем швам. Мы никогда не узнаем, что там у них произошло – возможно, прав Казимир и это всего лишь дурацкий несчастный случай. Возможно. Не знаю. Была ли Лена убийцей? Или тем злом, о котором говорила черная женщина Ольга? Этого я тоже не знаю…

А что мы вообще знаем друг о друге? Мой брат знал, что Лиска не самоубийца, но оставил меня заживо гореть и корчиться в сатанинском пламени, доискиваясь своей вины. Он любил Лиску безумно, но все-таки не настолько, чтобы рассказать, что она не самоубийца. Если это называется любовью… Подонок! И едва сам не поплатился за молчание. Лена, тонкая нежная Лена, решила разобраться с разрушителем семьи раз и навсегда. С помощью снотворного. А мне дала понять, что Казимир убийца, которого замучили угрызения совести. Она была уверена, что муж не выживет. Она готовила себя к роли вдовы и долгой достойной жизни в новом качестве…

Поверил ли я Казимиру? Скорее поверил, чем не поверил. У меня возникло чувство, что все кусочки пазла стали наконец на свои места и получилась картинка. Наверное, самое время поставить точку. Ничего больше мы не узнаем. Оставалось еще несколько мелких вопросов… вроде того, зачем Лиска помчалась домой, а не послала Лену ко всем чертям, и почему стояла на перилах… Чтобы попасть к соседке, достаточно было переступить за перегородку. Однажды Лиска проделала это на моих глазах, за что получила от меня на орехи. Но этого, наверное, уже не узнать. Да и не хотел я больше ничего узнавать. Я был пуст, от меня осталась одна оболочка…

– Ты простишь меня? – спросил Казимир, хватая меня за руку. – Понимаю, что я подонок, я должен был сказать. Но я не виноват! Я любил ее! Я же твой брат! Мы братья!

Самое время бить себя в грудь. Правда случайно вылезла на свет, теперь можно и покаяться.

Я освободил руку из его цепких пальцев и ушел…

…Лену нашла мертвой в постели приходящая домработница, у которой был ключ. Она позвонила маме, а та – мне. Причина смерти – то же снотворное, что едва не убило Казимира. Официальная версия гласила: бедная женщина не выдержала нервного напряжения, она была уверена в смерти мужа, которого безумно любила, и не захотела больше жить. Я благоразумно стер свое ночное послание, где сообщал, что Казимир пришел в себя и праздник продолжается. Мне было стыдно за свои слова. Ничего себе праздник…

Несколько раз я звонил черной женщине Ольге, но она бесследно исчезла. Мавр сделал свое дело и ушел. В последний раз механический голос предложил мне проверить правильность номера. Такого номера больше не существовало. Иногда я думаю, что ее уже нет в живых. И не могу отделаться от ощущения, что где-то внутри подсознания я знаю ее тайну…

Глава 29 Прощание

Я сидел на полу, а вокруг были разложены бумажки, блокноты и папки из Лискиного стола. Время пришло. Я собирался поставить точку в конце главы. Мне казалось, я перестал бояться призраков. Я держал листки, исписанные детским нетерпеливым и неразборчивым почерком – она, как всегда, записывала на бегу, в полете, – цитаты, стихи, отдельные фразы, свои и чужие, подслушанные на улице («вумные фразеса», как я называл их), темы будущих статей. Обо всем на свете. О политике, любви, философии, Боге. Причем слова сокращались до полной нечитаемости. Бесформенная куча, из которой потом извлекалось жемчужное зерно. Некоторые из цитат я помнил, она читала их мне, требуя восторгов и восхищения. Я дразнил ее, говоря, что ничего не понял, что это заумь, что жизнь проще, прагматичнее, а все эти литературные маргиналы не от мира сего витают в эмпиреях и только тем и заняты, что позируют для потомства. Она сердилась, кричала, что я твердолобый, занудный, закомплексованный тип, но она меня перевоспитает.

Я брал листочки один за другим, читал, хмыкал и словно слышал родной голос. Я отвечал ей. Я играл в бисер.

– Послушай! – говорила она. – Послушай вот это! Как сказал, а? Это же с ума сойти как сказал!

Она смотрела на меня восторженными глазами.

– Какие слова нашел! Люди теряют язык, ты только послушай, как сейчас говорят!

Она была как утка, шустрый нырок в море слов, высматривала необычное словцо или фразу, клевала, проглатывала, спешила дальше. У нее был нюх на слова.