Мужчины Мадлен

Я подружилась с женщиной, которая прикасалась головой к такому количеству подушек, что и сосчитать нельзя, не счесть и постелей, на которых она раздвигала ноги. А мужчин у нее было еще больше, потому что частенько моя приятельница совокуплялась с ними стоя, без всякой подушки и без постели. И все равно каждый раз она испытывала если не плотский восторг, то чистую – да, чистую! – радость от того, что делает мужчину счастливым хотя бы на мгновение. Та женщина была бесконечно добра, я от нее многому научилась.

Еще там были две сестрицы-близняшки, Жаклин и Жанин (они говорили, что их путала даже родная мать). У них было такое множество клиентов, что они быстрей всех распродавали все свои букеты, поскольку не уходили с тем мужчиной, который не купил бы хоть цветок. Иногда, если у одной из сестер были женские дни, она оставалась около товара, а с мужчинами целый день трудилась другая. Вечером, еле живая от усталости, она возвращалась и помогала сестре собирать пустые бидоны и ведра. И все время смеялась… смеялась от восторга жизни!

Почему они не боялись греха? Почему испытывали от него удовольствие?

Такова была их природа. А впрочем, чтобы испытать от греха удовольствие, нужно перестать считать его грехом, иначе угрызения совести отравят все. Это дается только при огромной внутренней свободе, которую многие называют распущенностью. Ну да, проститутка, притом, что она невольница всех мужчин, кои ею обладают, все-таки свободнее всех на свете. В сердце каждого человека скрывается восторг перед жизнью – и страх ее. А все эти девушки ничего не боялись – они просто-напросто страстно любили жизнь.

Вообще меня всегда донимали два слова – «страсть» и «любовь». Как они могут стоять рядом?! Любовь – когда душа владеет телом. Страсть – когда тело держит душу в плену. И тут уж берегись!

Судьба краплеными играет,
Когда нас страстью ослепляет.
Коль шулерский ее секрет
Не разгадал – спасенья нет,
Погибнешь плотских средь тенет,
Попавши к шлюхам на обед.
Они, как самки богомола,
Тебя сожрут ну о-очень скоро,
Оставив напоследок то,
О чем не говорит никто,
Зато все знают кое-что.

* * *

– Николаша, ну я тебя обожаю! – сказала Алёна. – Ты мой самый лучший, самый да-ра-гой!

Николаша, высокий, тонкий, синеглазый, изящный, как танцор (потому что и был танцором!), чуточку высокомерный, как и все Драконы (да-да, еще один Дракончик Алёны Дмитриевой!), посмотрел снисходительно:

– Потому что даю тебе украшаться, когда ты хочешь? Да что с тобой поделаешь! Тебя же все равно не остановишь, так уж лучше украшайся. Ну что, еще один вальс?

Ах, какая музыка… Божественный вальс Эдгардо Донато! Полетели!

Танго-вальс – не то чтобы совсем вальс. Он и то, и другое: фигуры танго, которые исполняются в ритме вальса, но не венского, не медленного вальса европейской бальной программы, а особого – аргентинского.

Алёна вальсы обожала, Николай – тоже. Оба высокие, легкие в движениях, словно бы непрестанно норовившие взлететь, они великолепно понимали друг друга в танце и прекрасно смотрелись рядом. А если кто задавался трудом обратить внимание на явную разницу в их возрасте, Николай и Алёна только пожимали плечами. Интерес друг к другу у них был очень пылким, но – сугубо танцевальным. Высокодуховным. Может, именно поэтому их танец был всегда веселым, дружеским и – несколько легкомысленным. Алёна просто обожала своего молодого партнера. Если у нее все же и проскальзывали в головушке крамольные мысли (ну вот такая уж у нее была крамольная головушка!), она гнала их подальше. От добра добра не ищут! Мужчин полным-полно, а Николаша – один такой.

И тотчас в ее голове завертелись веселые строчки, которые она не замедлила срифмовать и начать напевать в ритме вальса:

– Ты самый-самый лучший,
Вааще адын такой!
Ты самый ненаглядный
И самый дарагой.
Ты самый терпеливый,
Тру-тру-трудолюбивый,
Ты самый снисходительный,
Ты самый обходительный,
Ты верный покровитель
Всех-всех моих забав,
И тайн моих хранитель —
Тебя я сильно лав!

Николаша тихонько хихикал, изо всех сил стараясь сохранять серьезный вид. Как вдруг притормозил на медиа-хиро и сказал, глядя поверх Алёниной головы:

– Ого! Какие люди! Говорили же мне, что он занялся аргентинским танго. А я не верил.