Мужчины Мадлен

Стою я на холмах Монмартра.
У ног моих лежит Париж.
Он – словно роза изо льда
На темном блюде океана.
Париж прекрасен без изъяна.
Париж сияет, как звезда.
Разверст он, словно бы… Да-да,
Как в рифму просится словечко,
Горячее, ну, словно печка!
Однако я себе клянусь:
Словечком тем не обожгусь,
Не оскверню своих я рук,
Погибну средь метафор-мук,
Но все ж избегну я соблазна,
Мой стих совсем не будет грязным,
Я непристойностей бегу,
И расскажу я как могу
Свою историю в стихах
Невиннейших… ну просто ах!

Сознаюсь, впрочем: я всегда
Любила это злое слово.
Всегда, туда, звезда, бурда…
Бурда – вот рифма! Это ново!
Ведь там, на дне, кипит бурда
Невероятного желанья.
И разверзается… всегда…
Она до самосодроганья
Пред навостренным, словно меч,
Мужским… И что теперь изречь?!
Какая рифма букве «ер»?
Ну, для примера слово – мэр.

Ах, мэр Парижа, говорят,
Имеет девочек подряд
На пляс Пигаль и на Клиши —
Любую вздрючит от души!
А вице-мэр – он тоже плут,
Вдвоем, случается, берут
Одну девицу на двоих…

Позор! Аж покраснел мой стих,
Поскольку не словцо «берут»
Ко мне просилось в строчку тут.
Оно стучится: «Дверь открой,
Впусти меня… стишочек твой
Я разукрашу, как витраж!»
О нет, опасный антураж!

Перечитала… А что, стихи мне удаются! Но вряд ли я долго выдержу. Все же прозой писать способней. К тому же за долгие годы я немного подзабыла русский. То есть с прозой-то управляюсь, пишу без ошибок, а вот рифмы подбирать трудно. Впрочем, еще неизвестно, с ошибками я пишу или без. Говорят, там, в России, теперь какая-то новая орфография, пресловутую букву «ер» не пишут, например. И «ять» – тоже. А читаешь здешнюю русскую прессу или книги – голова кругом: в каждом издательстве, в каждой газетенке своя орфография. Кто до сих пор пишет революцiя, кто уже – революция, кто – жолтый, кто – желтый, кто – чортъ, кто – черт, кто – красныя, кто – красные…

Собственно, с чего я так разволновалась? Не все ли мне равно, будут у меня ошибки или нет? Все равно никто, кроме меня, их не увидит. Я не собираюсь нести свои творения издателям, к примеру, в какой-нибудь «Галлимар». Конечно, не напечатают. Их ведь не Гиппиус и не Тэффи написали! Обо мне они и не знают. Конечно, если бы я назвала фамилию своего мужа, то, может быть… О, представляю себе шумиху, сенсацию! Скандальные стихи madame N! Похождения madame N! Madame N – шлюха! Нет, такая слава мне не нужна. Да и никакая слава мне не нужна. Славы N мне более чем довольно, она мне осточертела. Сейчас даже дико вспомнить, что когда-то я была на сцене, что меня манил зрительный зал, переполненный людьми, что я мечтала о толпах восторженных поклонников… Да, они у меня были. Ну, толпы не толпы, а все же… Теперь же я люблю тишину, я люблю тайну…

И вообще не понимаю, чего вдруг меня потянуло к стихам. А, просто так, баловство. Захотелось снова вспомнить свою жизнь, свои приключения… Собственно говоря, приключений в ней было не слишком много, они начались лишь после того, как меня бросил муж…

Нет, он меня не бросил. Я этого не допущу, развода он не получит! Увещевая меня согласиться развестись и суля золотые горы, он, конечно, думает, что мне нужны только его деньги, что я отказываюсь только из-за того, что боюсь лишиться средств, которые он заработал своей прославленной мазней. А вот и нет! Я хочу, чтобы он имел освященное законом и церковью право носить те рога, которые я ему наставила. На самом деле, на его голове уже тесно от рогов. Там просто свободного места нет! А я почти каждый день наставляю ему новые.

Он считает себя Казановой и настоящим быком в любви. Говорит, что ему не хватит пальцев рук и ног, чтобы пересчитать своих любовниц. Ну а мне не хватит и моих, и его рук и ног, чтобы пересчитать моих любовников.

И самое смешное, что никто об этом не знает. Если бы они, мои мужчины, милые дурачки, только вообразить могли, с чьей женой спят и кому наставили рога!