Мужчины на моей кушетке

Я досадовала из-за того, что нам не удалось добиться большего успеха, но такова психотерапия на самом деле: она далеко не всегда является пунктом назначения, гораздо чаще — только отрезком пути.

Процесс перемен движется медленно, и я постепенно училась набираться терпения. Эти мужчины приходили ко мне неделя за неделей, мусоля одни и те же темы и повторяя одни и те же неработающие шаблоны поведения. Я наблюдала, как они застревают в депрессии, гневе, печали и тревоге, медленно и с трудом ковыляя по этой трясине. Однако я научилась рассматривать психотерапию как искусство сродни скульптуре: мы осторожно отсекали по кусочку от бесформенной массы, пока не начинало материализоваться нечто изысканное, удивительное и восхищавшее нас обоих — и меня, и пациента.

* * *

Мне приснился сон об Антуане. В этом сне я нашла на пляже гальку, гладко обкатанную океаном. Я написала на ней: «Ты в безопасности» — и подарила ему, чтобы он носил ее в кармане.

Я рассказала Антуану об этом сне во время сеанса, и мы поговорили о том, как необходимо ему держаться за чувство безопасности. На самом деле он не смог бы поддерживать отношения ни с какой женщиной, если бы не научился мириться с неуютным чувством, сопровождающим любую настоящую близость.

Всякий раз, как ему хотелось от меня отстраниться, я напоминала ему, что он должен привыкнуть к необходимости мириться с дискомфортом, что это важно для его развития.

Мы с Антуаном также поговорили о его убежденности в том, что женщины — это либо идеализированные, поэтические создания, либо злобные соблазнительницы, желающие разрушить его душу.

— Все это фантазии, — сказала я. — Вы должны привыкнуть видеть женщин такими, каковы они есть.

— Но как я могу это преодолеть? — спросил он. — Дайте мне какой-то метод, что ли… Что мне делать? Я чертовски устал от одних разговоров об этом.

— Закройте глаза, — велела я. — Я хочу, чтобы вы представили себя ребенком. Просто отправьтесь назад в прошлое и представьте себя в образе этого одинокого, озлобленного ребенка. Попытайтесь понять, можете ли вы действительно вновь почувствовать себя им. — Я сделала паузу, пока Антуан формировал этот образ. — Этот мальчишка — по-прежнему часть вас, Антуан. Я хочу, чтобы вы сейчас поговорили с ним с позиции более мудрого, старшего человека, коим и являетесь. Повторяйте про себя: я забочусь о тебе… Я — твоя безопасная гавань… Я буду заботиться о тебе… Я всегда рядом… Я буду любить тебя… У тебя будет все, что тебе нужно… Снизить темп жизни — это хорошо…

Потом мы сидели молча. Глаза Антуана оставались закрыты. Как хотелось бы мне обнять его! Черт побери все регламенты и этику психологии! Иногда они кажутся такими бесчеловечными!

* * *

Я задала группе вопрос:

— Что вы хотите от женщин?

Я учила каждого из них распознавать свои сущностные эмоциональные потребности, и поэтому они учились отвечать на этот вопрос по-новому.

— Я хочу, чтобы они меня утешали, — сказал Джон. — Я хочу, чтобы они помогали мне хорошо относиться к себе.

— Я хочу, чтобы женщина волновала меня, потому что скука для меня невыносима, — сказал Эндрю.

— Мне от женщины нужно все, — заявил Бадди. — Мне нужен статус. Я хочу ее эксплуатировать. Я хочу чувствовать себя могущественным. Я хочу привязанности. А когда я этого не получаю, я бешусь. Я просто бросаю ее и иду к следующей… Во мне есть внутренняя пустота, — добавил Бадди. — Я ничего не могу с этим поделать.

— Как вы можете заполнить эту пустоту, вместо того чтобы заполнять ее женщиной? — спросила я.

— Не знаю, — отозвался Оскар.

— Может быть, нам надо сделать свою жизнь волнующей? — предположил Джон.

— Полагаю, мы можем любить самих себя, — проговорил Антуан. — Мне лично помогает духовность. Я ощущаю любовь Творца.

— Да, быть благодарным. Ценить самого себя, — согласился Джон.

— А как насчет того, чтобы дарить любовь другим? — спросила я.

— Это как в группе — оказывать друг другу поддержку и получать ее, что-то вроде того, — сказал Антуан. — Просто отказаться от осуждения, не соперничать с другими. Вместо этого — любовь друг к другу, к нам таким, какие мы есть. Сострадание.

Я знала, что Антуан постепенно учится делать то, что ему больше всего нужно, — сдерживаться.

* * *

К слову о медленно усваиваемых уроках. Рами прилетел в Нью-Йорк навестить меня, и мы отправились на романтический ужин. Но вся романтика рассыпалась в прах, когда до меня дошло, что старый шаблон возобладал и он принялся флиртовать с нашей официанткой.

Я поняла, что с меня хватит. Я порвала с ним, и он улетел в Марокко. И хотя инициатором разрыва была я сама, мне это тяжело далось.

Недели проходили за неделями; я, сжав зубы, погружалась в работу, а потом приходила домой, падала на груду подушек, которую называла своей постелью, и страстно желала впасть в кататонию. Иногда ставила печальную балладу Сары Маклафлин, снова и снова, и подпевала ей вслух — во все горло.