Мужчины не плачут

Вообще-то, Серебряный не терпел панибратских отношений, с подчиненными всегда соблюдал дистанцию, но горе Степана было таким безысходным, едва ли не большим, чем горе самой Аннушки, что на сей раз он сделал исключение — после трудового дня велел ехать не домой, а в кабак. Там Серебряный потратил два часа на то, чтобы напоить ошалевшего Степана водкой и выяснить, в чем тот видит корень зла.

Проблема сводилась к одному: Аннушка переживает за свою привлекательность, а Степан переживает за Аннушку, потому что рак — это не хухры-мухры, а они еще только жить начали, о детях только задумались…

Серебряный внимательно выслушал все доводы, отвез пьяно всхлипывающего Степана домой, сделал несколько звонков в НИИ онкологии, оставил рядом с бесчувственным телом водителя бутылку водки на опохмел и отправился колесить по ночному городу… Ему всегда хотелось уравновесить совершенно доброе дело чем-нибудь менее благородным, иногда даже вовсе неблагородным. Это происходило не из-за космической черноты бессмертной души Ивана, а от стремления к равновесию, этакой вселенской гармонии. Хорошего и плохого должно быть поровну. А иначе все — кирдык!

Наверное, восстанавливая вселенскую гармонию, он немного перестарался, потому что впервые за последние пять лет не смог вспомнить, как именно он эту гармонию восстанавливал. Судя по колоколом гудящей голове, без экспериментов с алкоголем не обошлось. Судя по перепачканной губной помадой рубашке, без женщины не обошлось. Судя по измятым простыням, без секса тоже не обошлось. Судя по отсутствию посторонних личностей в его квартире, повел он себя не как джентльмен и среди ночи выставил прекрасную незнакомку за дверь. Пожалуй, последний поступок снова сдвинул равновесие в сторону зла, но голова болела так сильно, что Серебряный решил не заморачиваться. Обычно он не был груб с дамами и наверняка хорошо заплатил ночной гостье за причиненные неудобства. В итоге после недавнего загула Серебряного тревожила лишь головная боль, да и та после двух таблеток аспирина стала терпимой и почти родной.

Аннушки на рабочем месте не было. Да и с чего бы ей там находиться, если он собственнолично вчера хлопотал за нее в НИИ онкологии? Аннушка теперь под присмотром самых лучших врачей, и к исполнению своих профессиональных обязанностей наверняка вернется еще не скоро. Серебряный сложил разбросанные по Аннушкиному рабочему столу папки в аккуратные стопки, сварил себе кофе и с головой ушел в трудовой процесс.

Нет, все-таки без секретарши тяжело! Уже к одиннадцати он замучился отвечать на бесконечные телефонные звонки, в двенадцать твердо решил, что Аннушку срочно необходимо кем-нибудь заменить, а в час дня пришла Лика и приволокла свою протеже.

Он узнал ее не сразу. И не из-за короткой стрижки и строгого костюма, а из-за этой ее дебильной улыбки вполлица.

Разве можно так улыбаться?! Или теперь так принято — с первой минуты знакомства косить под дурочку? Серебряный порылся в памяти — определенно, такое поведение во все времена считалось идиотским. А чего можно ждать от дурынды, бросающей маленького ребенка на попечение бешеного ротвейлера?! Неприятные воспоминания усилили почти исчезнувшую было головную боль. Серебряный поморщился.

— Здравствуйте, дамы, — сказал он, пожалуй, чуть суше, чем того требовал этикет.

— Добрый день, князь Серебряный. — Лика ослепительно улыбнулась, поцеловала его в щеку.

От нее пахло французскими духами и отчаянием. Серебряный накрыл ее ладонь своей, заглянул в глаза. Он знал причину этого отчаяния. Знал и ничем не мог помочь.

Лика вздрогнула, слегка отстранилась. Ее улыбка поблекла.

— Ты же не забыл о моей просьбе?

— Ну что ты?! Как я мог забыть!

Серебряный врал. Конечно, он забыл. Без Аннушки, которая была его «говорящим ежедневником», Серебряный мог помнить только о самом важном. Трудоустройство дуры, в нерешительности топчущейся сейчас на пороге его кабинета, к разряду «самое важное» не относилось. Если бы не Лика, он бы, не раздумывая, выставил претендентку за дверь.

Но Лика… Лике Серебряный отказать не мог.

Девица перестала улыбаться, испуганно захлопала ресницами.

«Вот и свиделись!» — злорадно подумал Серебряный и сам удивился своему злорадству. Можно подумать, с этой перепуганной гусыней его связывает не мимолетная, не стоящая воспоминаний встреча, а долгие и сложные отношения. Это казалось по меньшей мере странным. Серебряный был скуп на эмоции и редко делился ими даже с близкими людьми. Посторонние же для него оставались — просто фоном. Разве можно испытывать к фону какие-то чувства?

Оказывается, можно. Девица определенно его раздражала. Скорее всего, дело даже не в ней самой, а в тех болезненных воспоминаниях, которые породила их предыдущая встреча. Серебряный пытался их похоронить, а эта улыбающаяся дурочка, сама того не ведая, выдернула их на свет божий. С мясом, с кровью выдернула… За такие вещи не говорят спасибо.