Мужчины свои и чужие

Ханна даже не дочитала письмо до конца, сложила его и сунула в ящик стола. Она не хотела думать о Гарри. Она даже не хотела вспоминать, как он выглядит…

Одиннадцать лет назад он был весьма привлекателен – эдакий вечный студент. Темные волосы спускались до ворот­ника, а в дождь бурно вились, уголки бледно-голубых глаз были слегка опущены, придавая ему потерянный вид, по­движный рот умел хитро улыбаться. Он всегда носил про­сторные куртки и мешковатые брюки, которые казались двумя размерами больше, чем требовалось. Но все это были составляющие его шарма. Маленький мальчик, которого каждой женщине хотелось прижать к груди.

Ханна была ему матерью долгих десять лет – с того пер­вого дня, когда он в «Макдоналдсе» облил ее чистую форму продавщицы косметики молочным коктейлем с клубникой.

– О господи, простите, пожалуйста! Давайте я вам помо­гу… – бормотал он с выражением невинного сожаления на лице, пока они оба таращились на остатки молочного кок­тейля, стекающего с Ханны на пол.

И она пошла с ним к туалетам, даже не подумав, что идет с незнакомцем, не удивившись, когда он вслед за ней вошел в женский туалет и попытался с помощью туалетной бумаги стереть следы коктейля.

Конечно, ей не следовало соглашаться выпить с ним в тот же вечер. Но Ханна, настоящая дочь своей матери, даже в двадцать семь лет была слишком наивна, и на нее произвело неизгладимое впечатление то, что он работает в «Ивнинг пресс». Дома, в Коннемаре семейство Кэмпбелл читало только две газеты: местную «Уэстерн пипл» и «Санди пресс». Она видела, как мать подкладывала газеты в гнезда несушкам или стелила их перед дверью, чтобы мужчины после работы не пачкали пол. Но чтобы встречаться с кем-то из газету?

Разумеется, когда мать Ханны увидела Гарри, в восторг она не пришла, но было уже поздно, Ханна влюбилась и уже воображала, как идет рядом с ним по проходу в церкви в чем-то белом, улыбаясь для фотографии, которая потом по­явится в «Санди пресс». «Вместе в богатстве и бедности, вместе в беде и радости…» Ханне нравилась эта идея: в ней ощущалась стабильность.

Но Гарри жениться не собирался.

– Я свободный художник, Ханна, и ты всегда это знала. Мне казалось, что именно эта черта тебе во мне нравится, – заявил Гарри, пока она таращилась на него с отвисшей че­люстью, услышав, что он собрался в Латинскую Америку.

– Да, но до сих пор твое понятие свободного художника сводилось к музыкальным фестивалям, покупке альбомов Хендрикса и неоплате телефонных счетов до тех пор, пока нам не грозились отключить телефон! – крикнула она, когда наконец обрела голос.

Гарри пожал плечами.

– Я не становлюсь моложе, – сказал он. – Не хочу тра­тить свою жизнь впустую. Эта поездка – как раз то, что тре­буется. Я тут загниваю, Ханна. И ты тоже.

Тогда она схватила его кожаную куртку и выбросила ее за дверь.

– Уходи! – сказала она. – Уходи немедленно, не трать больше ни секунды твоего драгоценного времени зря. Мне жаль, что ты терял на меня время и загнивал.

С той поры она не видела его и ничего о нем не слышала. Он только на следующий день заглянул, когда она была на работе, и собрал свои вещи. Ханна пребывала в такой ярости, что немедленно переехала из той квартиры, которую она вместе снимали, в другую, поменьше и посимпатичнее, ку­пила себе новую кровать и диван. Она представить себе не могла, что будет спать на той же кровати, которую делила с этим ублюдком. Целый год она ничего о нем не знала – и те­перь, как гром среди ясного неба, это письмо.

Ханна выдвинула ящик стола и достала письмо. Два пос­ледних абзаца рассказали ей, зачем он, собственно, писал.

Уверен, ты недоумеваешь, зачем я пишу, Ханна. Но нельзя окончательно выбросить из жизни кого-то, с кем прожил де­сять лет.

– Еще как можно! – прошипела она.

Через несколько месяцев я возвращаюсь домой. Мне бы очень хотелось тебя увидеть. Благодаря Митчу я в курсе твоих дел. Он же дал мне твой адрес.

– Черт бы побрал Митча! – выругалась Ханна. Он был старым приятелем Гарри. Она как-то случайно столкнулась с ним в супермаркете и сказала ему, где живет.

Мне ужасно хочется тебя видеть, Ханна, хотя я не уверен, что ты разделяешь это желание. Я все понимаю, но надеюсь, что ты перестала сердиться.

Сердиться?! Не то слово! Правильнее сказать – сходить с ума от ярости.

Я часто думаю о тебе, вспоминаю, как нам хорошо было вместе, и надеюсь, что еще не все кончено. Если хочешь, мо­жешь связаться со мной по электронной почте. Пока. Гарри.

В конце письма имелся его электронный адрес, но Ханна еле на него взглянула. Она была вне себя от злости. Как он смеет?! Она только-только начала приводить свою жизнь в порядок, а он тут как тут, опять пытается пристроиться! Увидеть его снова? Да она скорее позволит вырезать себе ап­пендицит без анестезии!