Мужеедка

Родственники Пабло все съезжались, съезжались и съезжались (семья оказалась не маленькая), и друзья Джен собрались все до единого, и Кларисса не назвала бы более счастливого и в то же время печального дня, потому что эта свадьба лишь напомнила ей, что они с Джеймсом никогда не будут вместе. Он подарил ей ребенка, но никогда не подарит свою любовь. Джеймс любил малыша, это она знала точно. Он приходил и брал его на руки (неправильно), и рассказывал трехмесячному крохе о грузовиках и мотоциклах, и менял ему подгузники (задом наперед), а Кларисса продолжала ускользать. Она старалась быть вежливой и незаметной. Она разом пережила рождение и смерть, и теперь мечтала защититься от новых страданий. Совершенно неожиданно она обрела то качество, которое ей прежде никогда не давалось, — отстраненность.

Джен бросила букет, и Кларисса вспомнила, как всего год назад та же Джен поймала ее собственные цветы. Сейчас Кларисса стояла в стороне: в конце концов, официально она ведь по-прежнему была замужем.

Она стояла в стороне, держа на руках ребенка. Поразительно, до чего высоко Грэйви (которая теперь требовала, чтобы все называли ее Алекс) ухитрилась подпрыгнуть. Как это там называется? Вертикальный прыжок? Ее могли бы взять в команду профессионалов. Алекс поймала букет и помахала им мужчине, которого привела с собой на свадьбу, — мистеру Твиду, тому самому, с веснушчатым лбом и слабостью к банным полотенцам из отеля «Четыре сезона». Кстати говоря, и владельцу «Диджитал Аннекс Компьютерс», второму крупнейшему производителю компьютерных комплектующих во всей вселенной.

Поло, как обычно, царила среди мужчин всех возрастов, размеров, пород, цветов, религиозных убеждений. Ее всегда окружали мужчины. Они ловили свет в ее отражении — и что в этом удивительного? Но здесь находился и доктор Кац, по-прежнему без кольца, навеки отнятого, как выяснилось, его будущей бывшей супругой.

А уж кому, как не нам, знать, как Поло относится к докторам?

И Сьюзи тоже была здесь, вместе с Саймоном, который наконец — разглядев как следует Алехандро, точную копию Джеймса, — признал, что не он отец. Кларисса не переставала удивляться, до чего хорошо подходят друг другу Злыдня и Саймон: оба самовлюбленные эгоисты, оба тощие, как шнурки, и оба жизнь готовы провести в постоянной погоне за модой.

А Кларисса была с Алехандро, держала его на руках, — единственную ее любовь и единственного мужчину, пока не…

Джеймс вошел в сад. Кларисса почувствовала, как краска заливает лицо… до самых коленных чашечек.

Она твердо решила собрать волю в кулак и показать, что ее вовсе не смущает роль матери-одиночки. Не смущают лишние три (четыре с половиной) килограмма и тот факт, что она забыла накрасить глаза, а обувь теперь выбирает по принципу удобно-неудобно и зачастую надевает одну и ту же одежду несколько дней подряд. Черт побери, она ведь недавно стала матерью, и она этим гордится, она гор…

— Кларисса, — заговорил Джеймс, — игра окончена. Мне надоело приходить сюда, только чтобы увидеться с сыном, а затем возвращаться в эту дурацкую квартиру и там сидеть одному, каждый вечер. И спать в холодной постели с твоей фотографией. Я не хочу уходить. Я больше не хочу уходить. Я хочу быть здесь. И теперь ты от меня не отвяжешься.

Кларисса посмотрела на него и сказала:

— Мне тридцать два года.

— И что?

— Извини. Мне не стоило тебя обманывать.

— Ха! Ты считаешь это обманом? — Джеймс улыбнулся. — А как насчет такого: у меня никогда не было денег, я вырос в домике для прислуги в поместье Мейсонов, мой отец был пьяницей и отвечал за оружейную коллекцию Джо Мейсона. Ты даже вообразить не можешь, какое это испытание — жить в доме с алкашом, который чистит ружья на кухонном столе.

— Да, ты прав, черт возьми, это круто, — признала Кларисса.

— Погоди, еще не все. Самое интересное впереди. Когда я закончил режиссерские курсы, мы с Аароном Мейсоном заключили сделку: пока он накачивается наркотой от Амстердама до Зимбабве, я должен притворяться, что я — это он, и на его деньги сделаться продюсером в Голливуде, чтобы убедить его родителей, будто он занят чем-то полезным.

Кларисса кивнула, затем покачала головой и опять кивнула.

— Что-то такое я читал насчет Голливуда: «Если лжешь, то лги по-крупному».

— И тебе это удалось.

— Но мне было не по душе все это вранье, особенно с его родителями, а потом он объявился здесь и пожелал сам поучаствовать в процессе. Кто бы сомневался…

— И ты лишился работы, верно? Тогда сейчас для меня ты самая подходящая пара.

— Вот уж нет, — возразил Джеймс. — Через несколько дней Аарон обнаружил, что в Голливуде люди работают больше всех на планете, и тут же смылся то ли в Индию, то ли в Гималаи — в общем, туда, где не слишком строго с наркотиками.

— Какое разочарование… Так тебя не отправят в тюрьму?

— Нет. Конечно, вся эта история с чужим именем стала скандалом, но скандалом на одну минуту. Меня уволили, выбросили ко всем чертям, заявили, что я больше никогда не найду работу в этом городе, но оказалось, что людям нравятся хорошие истории. Так что я продал права «Парамаунту».