Мужей много не бывает

Бен был относительно преуспевающим драматургом. Его пьесы регулярно играли местные репертуарные театры. Их благожелательно принимали критики. Его вещь даже хотели поставить в одном из театров Уэст-Энда. Смерть застигла Бена на вершине финансового и драматургического успеха, но вся его жизнь прошла на вершине другого успеха — эмоционального. Его любила Амели — ясной, яркой и ровной любовью, которая всегда приводила меня в изумление. Он был любящим и любимым отцом, никогда не терявшим эмоциональную связь со своими детьми, и чутким и понимающим спутником жизни. Для всех, кто его знал, его смерть стала сокрушительным ударом, но одновременно она стала манифестацией того, какой значимой и нужной была его жизнь.

Я хотела того же. Наполненной смыслом, значимой и нужной жизни.

Я не умела писать пьесы, так что сделала лучшее, что смогла придумать: купила свадебное платье от Веры Вонг и устроила прием в шикарном лондонском отеле. Не смейтесь. Для меня это было начало. Горе не прибавляет здравого смысла.

Это неправда, что большую свадьбу необходимо планировать и готовить несколько лет. В моем случае это заняло ровно четыре месяца, одну неделю и два дня. Конечно, новообретенный статус невесты Филипа позволял мне преодолевать все препоны с помощью его денег. И арфист, и священник, и представители фирмы, занимающейся свадебным столом, стали настаивать на том, что не принимают заказы, когда до торжества остается так мало времени, но я предложила им вознаграждение, превышающее их расценки, — а в случае со священником пожертвовала в фонд церкви значительную сумму, — и все чудесным образом уладилось. На мне было сногсшибательно простое и просто сногсшибательное платье, туфли от Джимми Чу и нижнее белье «Агент Провокатор». Моими волосами занимался один из лучших лондонских стилистов. Это было совсем не похоже на поспешную и жалкую роспись со Стиви.

— Последнее, что я слышала о Стиви, — это что он вернулся в Абердин. Черт возьми, я не думала, что он когда-нибудь объявится у меня на пороге. Или, что еще хуже, на пороге у моей подруги. И что мне теперь со всем этим делать?

— Интересно, что сам Стиви будет со всем этим делать? — размышляет вслух Амели.

— О господи!

Весь ужас сложившегося положения наваливается на меня. Мне становится настолько плохо, что я боюсь, что меня вырвет. Не исключено, что Лаура, одна из двух моих лучших подруг, спит с моим мужем. Одним из двух моих мужей. Вот как.

— Скорее всего, она начнет рассказывать ему про тебя, — говорит Амели. — Интересно, что он на это скажет. Может быть: «Мир тесен. Забавно. Знаешь, твоя подруга — это моя жена».

В голове у меня все мешается, и я почти не улавливаю сарказма в голосе Амели. Но только почти. Я стараюсь сосредоточиться.

— Нет. Все будет нормально. Она назовет меня Белла.

— Ну да, — настороженно отвечает Амели. — Это ведь, в конце концов, твое имя.

— Тогда меня звали иначе: Белинда. Это поможет мне выиграть время.

— Ты поменяла имя?

— Имя Белинда мне никогда не нравилось, оно такое… — Я не знаю, как закончить фразу.

— Значит, Белла — это всего лишь прозвище?

— Нет. Я официально переменила имя. Теперь меня зовут Белла.

— Господи, ты действительно полна сюрпризов. Я всегда думала, что ты из тех людей, кому трудно сохранить в секрете даже содержимое рождественского чулка, и вот пожалуйста — ты оказалась специалистом в сфере сокрытия сведений о себе. Жаль, Бен не дожил. Он был бы в восторге.

А я, со своей стороны, совсем не в восторге. Кажется, я сейчас расплачусь.

16. РАЗВЕ ЭТО СТРАННО?

Лаура

^{Вторник, 25 мая 2004 года}

После краха, постигшего мою супружескую жизнь, я нередко, просыпаясь утром, задумываюсь о том, зачем вообще люди живут в Лондоне. У меня в этом вопросе нет выбора. Я живу в Лондоне, потому что Эдди необходимо хоть изредка видеться с отцом, а если я перееду, их встречи гарантированно уйдут в небытие. Когда бы я задалась целью совсем возненавидеть Оскара, я легко смогла бы возложить на него вину за всю неустроенность моей жизни. Среди очевидных неудобств можно назвать постоянную нехватку денег, отсутствие приличной карьеры и крайне низкую самооценку. Иногда я провожу целые часы, занимаясь поиском связей между недостатками Оскара и перегруженностью лондонского метро, отсутствием в Лондоне уединенных скверов (и даже свободных от собачьего дерьма парков), высокой платой за детский сад и квартиру и непомерным муниципальным налогом.

Но иногда у меня наступает просветление, и я вспоминаю, что многое в этом городе приводит меня в восторг и что половину детства я провела мечтая о том, как буду жить здесь. Я никогда не связываю Оскара с привлекательными аспектами городской жизни.