Мужество

Клара Каплан, прижав холодные ладони к горящим щекам, с надеждой и тревогой смотрела в лицо Круглову.

Он опустил глаза и, ни на кого не глядя, сказал:

– Мое личное мнение такое, что я готов вытерпеть все что угодно. Но я думаю, что товарищ Каплан во многом права. Ведь об этом же говорил Морозов еще месяц назад. У нас мало заботы о людях. Клава на все готова, но, Клава, у тебя уже сейчас плеврит, а впереди холодная зима. И потом, что скрывать, не все наши ребята одинаково сознательны. С питанием до сих пор плохо. Грузы идут, но где они? Пока что их нет!

– Так что же ты предлагаешь? – перебил Гранатов. – Прекратить промышленную стройку?

Круглов испуганно откинулся назад, крикнул:

– Нет, нет! Ни в коем случае!

– А что же? – настаивал Гранатов.

У Круглова еще не было предложения. Но оно родилось тут же, сразу, под скрестившимися на нем взглядами Гранатова и Клары Каплан.

– Я предлагаю не ослаблять стройку, но помочь комсомольцам сверхурочно строить дома. Нам не нужно послаблений. Надо, чтобы инженеры руководили, чтобы нам давали материал и лошадей для перевозок, чтобы мастерские принимали наши заказы. У нас хватит сил построить дома сверхурочно. Верно я говорю, ребята?

Клава и Епифанов поддержали его: «Верно, верно!»

Клара Каплан кусала губы.

Гранатов хлопал комсомольцев по плечам, радовался: с такими молодцами горы свернем!

Морозов поднялся и вышел на середину комнаты, опираясь на палку. Он стоял неуклюжий, небритый, с серым и злым лицом.

– Вот что, – сказал он угрюмо, – комсомольцы правы. Если бы они рассуждали иначе, они были бы плохими комсомольцами. Плох боец, который не готов умереть в бою за свою социалистическую родину! Но плох и командир, который без нужды ведет на смерть своих бойцов, который не дорожит жизнью каждого бойца. А товарищ Гранатов забывает, что от него требуется рассуждать как командиру. Вот в чем твоя ошибка, дорогой Гранатов. Мы, командиры, обязаны сделать так, чтобы сберечь каждого комсомольца и хорошо подготовить наступление, прежде чем наступать. Наступление без подготовки – провал. Я предлагаю принять в основе предложение Каплан и временно снять со стройки на жилье такое количество рабочей силы, какое можно использовать на жилстроительстве при сегодняшней мощности лесозавода.

Вернер наклонил голову в знак согласия.

Он подводил итоги, спокойный и властный.

– Я принимаю решение: темпы ослаблять не будем. Сергей Викентьевич выяснит, в какой мере может лесозавод давать пиломатериалы. Товарищ Каплан разработает типовой проект жилого дома облегченного типа. Товарищ Гранатов ускорит строительство кирпичного завода. Я беру на себя содействие сверхурочному строительству комсомольцев и выделю часть рабочей силы для регулярного строительства. Новые жилые дома – только для лучших ударников. Это будет стимулировать большевистские темпы и, возможно, перекроет по результатам сегодняшнюю производительность. Я надеюсь, что мы покажем себя хорошими командирами, товарищ Морозов. А бойцы у нас действительно хорошие, в том числе и девушки-бойцы, товарищ Клава.

Так, полушутя, кончил Вернер совещание. И еще не успела сойти с его лица приветливая улыбка, как он уже взглянул на часы и встал.

Комсомольцы ушли с Морозовым.

– Я не совсем понял Вернера, – сказал Круглов. – Как-то вышло у него и «да» и «нет» одновременно.

– Если ты хочешь быть дипломатом, – ответил Морозов, – учись у Вернера. Все тонкости изучишь.

– А по-моему, Вернер такой решительный, – сказала Клава. – Сказал: принимаю решение – и кончено.

– По-командирски, – добавил Епифанов. – Порядок любит!

Морозов тяжело ступал, налегая на палку, изредка ворчал под нос, так что комсомольцам не понять было, о чем это он.

– Иногда командирский голос может продиктовать неверное решение, – сказал он, прощаясь. – Голос еще не делает командира.

Клара Каплан осталась в кабинете, чтобы поговорить с Вернером. Но Гранатов тоже остался и нетерпеливо постукивал пальцами, ожидая ее ухода.

– Вы зайдите ко мне послезавтра с планом и соображениями конкретного характера, – вежливо, но сухо сказал ей Вернер.

Клара повернулась и почти бегом покинула кабинет. «Ну, Гранатов истеричный человек – это ясно. Но Вернер? Что такое Вернер?..»

А Вернер и Гранатов испытующе смотрели друг на друга. По лицу Гранатова пробежала судорога. Он отвел взгляд и сказал глухо:

– Ты меня прости, Георгий Эдуардович, но этого я не ждал. Ты достаточно самостоятельный работник и крепкий большевик – почему ты пошел на поводу у Морозова и этой жалостливой барышни?

Вернер подтянулся, отчеканил:

– Я поступил так, как считал правильным.

– Вот это и пугает меня, – подхватил Гранатов, и пальцы его забарабанили по столу, и нервная дрожь непрерывно пробегала по щеке. – Вот это и страшно. Лес – на жилье, кирпич – на жилье, рабочих – на жилье… Да мы не имеем права отдать для жилья хотя бы одного рабочего!

Он прошелся по кабинету, бросил иронически:

– Видно, и на тебя влияют трудности! – и вышел.