Мужья и любовники

Кэрлис позвонила Джорджу и пригласила его выпить что-нибудь в баре отеля «Сейнт-Режис». Выбор был не случаен. Там нередко бывал Кирк. Она познакомит его с Джорджем. Все будет безопасно и невинно, и это положит конец бессмысленной, как она почти убедила себя, истории. Мужчины могут спать с женщинами без всяких душевных волнений. Точно так же, как и женщины с мужчинами.

Тот факт, что мужчинам и женщинам свойственны одни и те же чувства и устремления, что они обладают талантами, силой и слабостями, был осознан многими, в том числе и Кэрлис, еще в прошлом десятилетии.

Глава IV

НАСТОЯЩЕЕ И ПРОШЛОЕ

МАНХЭТТЕН – ТАРПОН-СПРИНГС – ТАМПА – МАЙАМИ – ВАШИНГТОН – МАНХЭТТЕН

Джордж был одним из тех мужчин, которые обожают женщин. Он обожал их походку и манеру говорить, прекрасный изгиб талии и покачивание бедер, мягкие тени, что отбрасывает грудь, блестящие шелковистые волосы, бархатную кожу. Но его притягивало к женщинам не только физическое влечение. Он не просто обожал их – они ему были интересны. Он предпочитал женскую компанию мужской, зная ранимость женщин, их потребность давать наслаждение и щедрость, с какой они откликаются на наслаждение. Мужчин он считал одномерными и слишком замкнутыми; в женщинах была органичность и открытость, но при этом – неизменная и неизбежная таинственность.

Джордж считал себя опытным любовником. Он знал, что первое любовное свидание с женщиной никогда не бывает лучшим. Любовь нуждается в терпении. Как только Кэрлис в понедельник утром позвонила ему и предложила встретиться, он сразу согласился. Услышав ее слова сожаления о том, что случилось в пятницу, он согласился с ней.

– Я хотела тебе сказать, – проговорила Кэрлис, отводя взгляд и нервно вертя на пальце обручальное кольцо, – что ничего подобного больше не повторится.

– Понятно, – сказал он, и это были не просто слова. – Ты замужем. Ты любишь Кирка и не хочешь причинять ему боль.

Она с облегчением кивнула.

– Спасибо, что понимаешь, – сказала она, чувствуя, как проходит напряжение. – Я считала, что должна сказать тебе это.

Кэрлис больше всего боялась сцены, взрыва негодования, потока обвинений. Было еще кое-что, о чем она хотела сказать Джорджу.

– Мне было бы жаль, если б ты подумал, что я… что у меня есть привычка встречаться… с другими мужчинами.

Он молчал, давая ей выговориться. Она говорила, что любит мужа, дорожит им; что сожалеет об «инциденте», надеется, что Джордж не будет теперь думать о ней хуже и что она не причиняет ему боли. Отчасти это была прежняя Кэрлис, которая хотела всем нравиться и которая не любила говорить «нет». Выслушав ее до конца, Джордж просто сказал:

– Да, Кэрлис, я все понимаю. Честное слово.

Он расплатился, вывел ее на улицу и посадил в такси.

– Спасибо, – сказала она, улыбаясь, довольная тем, что все так хорошо получилось. Даже не верится – он был мил, участлив и все-все понимал.

Проводив взглядом такси, он повернул за угол, на Шестьдесят пятую улицу, где у него было назначено свидание с Джейд. Что касается первого раза, у него была еще одна теория: он никогда не бывает последним.

Джордж, третий из шести детей, всегда отличался от братьев и сестер. Он всегда ладил и с девушками, и с парнями. Был хорошим студентом и хорошим спортсменом. У него была склонность к искусству, особенно к дизайну, хотя в районе, где он рос, люди привыкли к тяжелому физическому труду, об искусстве здесь не говорили, а слова «дизайн» вообще не знали. Он был папенькиным сынком – они вместе ходили на рыбалку и частенько сиживали в компании ловцов губок, которые и основали в Тарпон-Спрингсе, на западном побережье Флориды, процветающую греческую общину. Джордж был и маменькиным сынком – еще в девятилетнем возрасте он придумал и осуществил план переделки семейной гостиной, после чего материнский дом стал предметом зависти ее друзей. Он не остался безучастным к тайным вздохам матери – отец не был образцом супружеской верности и частенько поглядывал на девушек. Джордж казался своим в мужской компании, когда братья рассказывали ему о своих любовных победах, и в женской, когда выражал сочувствие сестрам, которые жаловались на то, что мальчикам «нужно только одно». Он хорошо знал, что такое одинокие субботние вечера – и с точки зрения молодого человека, и с точки зрения девушки.

Джордж подходил всем, но себя ничем не связывал. Он ясно отдавал себе отчет в том, что люди видят его иначе, чем он сам. Многим он казался приятным и непосредственным молодым человеком; сам он ощущал себя неудачником, а некоторые считали его чужаком, причем чужаком подозрительным. Впервые он ощутил себя таким в четырехлетнем возрасте, когда отец повел его в парикмахерскую на улицу Аристотеля.

– Как насчет того, чтобы расстаться с этими чудесными локонами? – спросил цирюльник.

Джордж пожал плечами. Он не знал, что сказать. Немного жаль. И немного страшно, хоть сам он этого не осознавал.