МУЖИК. ИСТОРИЯ ТОГО ЧУВАКА ИЗ ANTHRAX

Через пару месяцев мы пересеклись с Beasties на одном шоу в Нью-Йорке, и Эд-Рок спросил нас: «Ну, как там дела с песней?» «Licensed To Ill» уже вышел, но прогреметь еще не успел. Не знаю, имело ли это какое-то значение, но я сказал им: «О, да мы все записали, получилось очень круто. Вот интересно, что вы скажете, когда услышите». Им было плевать. Само собой, они тупо не сидели и не ждали, когда раздастся звонок с приглашением записать «I'm The Man» совместно с Anthrax. Ясное дело, могло получиться очень круто, привлеки мы их к проекту, но и так получилось отлично, хотя мы никогда не возлагали особых надежд на этот проект.

Мы не могли выпустить эту песню на «Among The Living», потому что она казалась абсолютно не к месту среди остальных песен. Это была очень мрачная, злобная пластинка, и мы не хотели, чтобы что-то прерывало общий поток. Кроме того, мы явно не думали, что кому-нибудь из тех, кому нравится наша группа, понравится эта песня. Наш британский лейбл выпустил «I Am The Law» в формате двенадцатидюймового сингла, и я поинтересовался: «А что если мы поместим «I'm The Man» на оборотную сторону? Если эта тема никому не придется по душе, то быстро исчезнет с горизонта. Это ж би-сайд. Типа прикол. Кому какое дело? Ха — ха, это было смешно, больше такого не повторится».

Так и сделали, и к всеобщему удивлению она стала самой известной нашей песней. Через несколько месяцев «I Am The Law» перекочевала с би-сайда на собственную сорокопятку, на которой были представлены две студийные версии (одну подогнали под радиоформат), концертная версия, концертные «I Am The Law», «Caught In a Mosh» и кавер на саббатовскую «Sabbath Bloody Sabbath».

В 1987-ом мы отыграли «I Am The Man» на фестивале «Монстры Рока» в Касл Донингтон перед 80000 зрителей, и они пели вместе с нами буквально каждое слово. В этом не было никакого смысла, но при этом создавалось идеальное ощущение, потому что подтверждало, что мы не залипли на чем-то одном. Мы были трэш-группой, но могли и заигрывать с рэпом, вставлять «Хава Нагила» в середине песни и на одном духе играть кавер Black Sabbath. И я стоял и думал: «Разве люди не понимают, что это гребаная шутка, песня, которую мы с моим корешем Джоном написали у меня в спальне? Я играю Хава Нагила, это мелодия из репертуара долбаного бар-мицва, которую ди-джей включает, когда все встают в круг и танцуют хору, а родители ребенка, получающего бар-мицва усаживают его на стул и поднимают в воздух. Хоть кто-то из них понимает, что тут происходит?»

Но всем было пополам. Люди хавали и просили добавки, и по сей день вероятно это одна из самых востребованных наших песен. Мы по-прежнему время от времени рубим ее. Ну, там, играем пару куплетов и два припева, а потом переходим к следующей песне, пока народ сушит штаны. Мне всегда импонированло, что Anthrax очень разносторонняя группа. Когда выступают Slayer, у них свой имидж. В Slayer тебе не лыбятся в 32 зуба. Их фишка — ярость и жестокость. Те же Metallica и Megadeth всегда выглядели и вели себя на сцене по-особому. Это не показуха, скорее то, какие они на самом деле, когда собираются вместе. Anthrax никогда не видели необходимости соответствовать определенному шаблону, и это открывало нам просторы для экспериментов. Мы отыграли «I'm The Man», а потом вернулись пару лет спустя с Public Enemy, отыграли метал-кавер на «Bring The Noise», и нашим фэнам он пришелся по вкусу. Думаю, наше отношение к творчеству формируется из того факта, что мы все ньюйоркцы. Мы не из Сан — Франциско или там Лос-Анджелеса. Даже когда ушел Нил Тёрбин, мы думали так: «Мы — те, кто мы есть, такими и останемся».

Мы бываем брутальными, а бываем глупыми. Мы — зеркальное отражение наших фэнов. Думаю, мы переняли это у Ramones. Мы лишь парочка чуваков, которые играют в группе, пишут песни и ездят на гастроли, и надевать маски нам просто незачем. Если мы считаем что-то смешным, мы смеемся. Если рады — улыбаемся. Если нас что-то раздражает, мы будем звучать агрессивно. Какой смысл иметь в своем творчестве лишь одну эмоцию? По ходу дня я не чувствую себя одинаково. Меняется настроение, меняется и музыка.

Вот поэтому я и начал надевать шорты, выходя на сцену. Когда в группе был Нил, я целыми днями ходил в купальных трусах, пока мне не пришлось надевать свои тупорылые кожаные штаны, чтобы быть как все в Anthrax, и я сказал себе: «Ну их на хуй, я даже двигаться толком не могу». Мне пришлось носить металический пояс и кожаные штаны. Это было чертовски тупо, все равно что заставить баскетболиста ходить в ботинках и тесных джинсах Levis.