Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник)

Видимая, маловажная и не истинная причина та, что он изобличил вас в уклонении от церковных правил, когда решали вопрос о диакониссах и другие дела. Он назвал вас прямо еретиками. И вы, вместо того, чтобы оправдываться, заточили его, а митрополит Антоний вопрос о диакониссах отложил до поместного Собора. За этот поступок теперь славят покойного митрополита. Хвалят его за то, что он вывел вас из затруднительного положения, из тупика. Но я не за это добром поминаю покойного, а за то, что он своею резолюцией по вопросу о диакониссах расписался в полной негодности Синода решать какие бы то ни было церковные вопросы. Слава ему за это! Ведь если он признал, что Синод не может решить вопрос о диакониссах и его, вопрос, нужно отдать на рассмотрение поместного собора, то, значит, Синод не собор, быть непогрешимым не может, и слушаться его не стоит!

А я-то, бедный, вплоть до настоящего времени считал Синод поместным собором, непогрешимым, действующим по изволению Духа Святого. Да и я ли один так думал? Не вся ли русская православная Церковь считала Синод органом Духа Святого, живущего в Церкви и управляющего Ею? И вот митрополит Антоний торжественно заявил, что Синод может ошибаться… Ну, владыка, счастье твое, что ты так скоро после своей резолюции убрался к праотцам, а то досталось бы тебе, когда раскусили бы, в чем дело; не сдобровать бы тебе! Я же тебе, мертвому, славу пою! Ты открыл людям глаза. Ты сказал им, – хотя и не хотел того говорить и думал, что не сказал, – то, что они считали Богом, не – Бог. Велика твоя, покойничек, заслуга, хотя ты и бессознательно, по чувству политиканства, совершил этот подвиг.

Синода, как органа Св. Духа, больше не существует, как и не существовало никогда!

Если так, то чем же вы, святители, гордитесь? И какое вы имели право так жестоко расправиться с человеком, пожелавшим остаться верным правилам соборным и Апостольским?

Одновременно с епископом Гермогеном вы, святители, заточили в темницу и меня, грешного, опять является вопросом: за что?

Совершенно без всякой видимой причины.

Вся Церковь русская, в лице своих лучших сынов и дочерей, обращалась к вам и спрашивала несколько раз у вас: «За что заточен Илиодор? За что он изгнан из Царицына?» И вы ничего не отвечали и до сих пор не отвечаете. Да и что вы можете ответить? Если вы, паче чаяния, осмелились бы сказать правду, то тогда половина бы Церкви от вас отпала. Поэтому вы из-за страха не говорите правду. Так я за вас скажу в своем месте. Вашим же утверждениям о том, что я сослан за вредное влияние на епископа Гермогена, никто не поверит. Если же кто-либо поверит, то тому я заранее скажу, что из Царицына в Петербург я приехал исключительно по требованию своего епископа – святителя Гермогена. О том же, что будто бы я, живя в Петербурге вместе с еп. Гермогеном, влиял дурно на него и подбивал бороться с неправдою синодскою, смешно даже и думать. Разве мог я, ничтожный человек, как-нибудь влиять на такого колосса, богатыря мысли и воли, каким был всегда и есть доблестный Гермоген. Я рад бы был очутиться в подобной роли, почел бы это честью для себя, но этого нет; и утверждать этого я никак не могу, чтобы не оскорбить великого Гермогена; оскорбить его тоже не могу, потому что я люблю его и Истину Божию.

Нет-нет, не вопрос о диакониссах – причина ссылки епископа Гермогена и, значит, моей, а нечто другое, ужасное, потрясающее и для истинного человека-христианина нравственно не переносное.

Вы, изменники Христу, заключили меня, по приказанию сильных людей за изобличение хлыста Распутина!

Как вы поступали со мною и моими возлюбленными дорогими духовными детьми?

Полагаю, что и сами вы не откажетесь, что все то, что было мне и моим детям сделано неприятного духовными и светскими властями с 18-го января 1912 года и до сего дня, сделано по вашему благословению.