Мужики и бабы

Сенечка сбегал к Левке Головастому в сельсовет, переписал всех лишенцев - держателей патента на заведения и торговлю, да от себя еще двух добавил. И получилось шестнадцать человек. Вот вам и кандидаты на обложение. Потом спросил: по скольку излишков сена начисляли в прошлом году? "И по десять пудов и по двадцать, - отвечал Левка, - это смотря по едокам". - "Так как налог у нас прогрессивный, излишки тоже должны начисляться в геометрической прогрессии", - изрек Сенечка. Левка не понял, что такое "геометрическая прогрессия", но согласно кивнул головой: "Это уж само собой".

Пригласил Сенечка к себе в гости Якушу Ротастенького и Ванятку Бородина. Выбрал их в собеседники Сенечка не случайно, - Якуша был не просто бедняком-активистом, но еще и членом сельсовета, а Ванятка на все Тиханово славится своей честностью и прямотой. Недаром фондовый хлеб и семена для сортоучастка Кречев доверил хранить в первую очередь Ванятке. К тому же он был партийный, умел не только повеселить народ, но и вдарить словом, как свинчаткой. Да и Зинка хорошо знала его и доверяла. На этот счет у Сенечки было особое соображение.

Он купил литровку рыковки, да килограмм копченой селедки, да у Пашки Долбача штуку колбасы, сам нажарил картошки на тагане, отварил яйца и даже самовар поставил.

Зинка прибежала домой возбужденной от любопытства и спросила, не успев дверь за собой притворить:

- Сень, куда тебя повысили?

- На кудыкины горы. Ты бы еще с улицы крикнула.

- А что, это секрет?

- Нет, ступай скажи Матрене Кривобокой. Она семи кобелям на хвост навяжет.

- Ну вот, у тебя всегда одно и то же: секреты и намеки. - Зинка сняла красную шелковую косыночку, взбила рукой навитые железными щипцами мелкие кудряшки, прошла к столу. - А между прочим, от жены секретов не бывает.

Она потянулась к нему целоваться.

Но Сенечка подал ей белую скатерть (из Зинкиной корзины достал) и приказал:

- Накрывай!

Потом, нарезая в тарелки колбасу и селедку, сказал нравоучительно:

- И когда ты, Зина, бросишь эти мещанские замашки и понятия? Уходишь на работу - целоваться лезешь, с работы приходишь - тебе вынь да положь, где был, отчитайся - что без тебя делал, с кем виделся? А как же? Я, мол, жена... А между прочим, жена есть понятие старорежимное. Это понятие сковывает свободные отношения в равноправной любви. Дружба превыше любого брачного союза. А если мы друзья, то и веди себя с достоинством - никогда не выпытывай, а располагай к себе доверие.

- Ну ладно, ладно! - Зинка потупилась, разгоняя рукой складки на скатерти. - Я знаю - ты образованный, умный, и взгляды у тебя передовые, и живешь правильно. Ну, так научи! Ты же обещал меня учить, когда уговаривал пожениться... - Она подняла голову и смотрела на него с легкой растерянностью.

Сенечка улыбнулся:

- Ну, ну... Не обижайся, - подошел и поцеловал ее в губы.

Зинка обхватила его за шею, шумно вздохнула:

- Тебя не поймешь, то целоваться не велишь, то сам лезешь.

- Это я любовь твою испытываю.

- Глупый! Чего меня испытывать. Кабы я не любила, не пошла бы самоходкой.

- Опять ты это гадкое словцо...

- Да ну тебя. Возьму вот сейчас и задушу!

- Эй-эй! Тише! Ты и в самом деле задушишь, - Сенечка попытался выскользнуть из мощных Зинкиных объятий.

- Не пущу! Говори, ну! - она все сильнее прижималась к нему разгоряченным телом.

- Да постой же! Люди придут, а мы тут с тобой черт-те чем занимаемся, рассердился Сенечка. - Сядь!

Зинка нехотя присела, глядела на него в ожидании, как ребенок, у которого на время отняли любимую игрушку.

Сенечка оправил рубаху, плеснул в стакан водки, выпил и понюхал хлеб:

- Меня Возвышаев вызывал.

- Ну?

- Просил меня взять партячейку... Секретарем поработать.

- Согласился? - она приподнялась на локте.

- Сказал, что посоветуюсь с женой.

- Вот глупый! Чего тут советоваться?

- Есть одно соображение...

- Ты в самом деле решил со мной посоветоваться? - она поднялась с табуретки.

- А ты как думала?

- Сенечка, милый! А я такая дура... Ведь я подумала... - она опять кинулась к нему.

- Но, но! Давай на расстоянии. Садись! Что ж ты подумала? Что я тебя ни во что ставлю?

- Не обижайся... Но мне казалось, что ты в политику меня никогда не пустишь.

- А я вот хочу пригласить тебя на заседание бедняцкого актива.

- А что я должна делать?

- Выступить. Ты ведь хочешь быть моим другом. А друзья познаются в борьбе. Мы живем в такое время, когда борьба есть любовь и жизнь. И даже в песне поется: "И вся-то наша жизнь есть борьба".

- А что я должна сказать на активе?

- Надо показать пример высокой сознательности. На этом активе будут обкладывать кулаков налогом. А все прочие середняки должны внести излишки... Я надела не имею. А твой земельный пай остался у Бородиных. Вот и скажи, что сдаешь свое сено, как излишки, государству. Мы это запишем и потребуем с Бородина.

- Но ведь я жила у них... Они кормили меня.