Мужики

— Поздно вернетесь? — спросила Ягна с тайной радостью.

— К вечеру, а может быть, и еще позднее.

Он стал одеваться, а Ягна приносила ему из чулана разную одежду, завязала ленты у ворота рубахи, помогала собираться и с лихорадочным нетерпением гнала Петрика запрягать. Ее бил озноб, она не могла устоять на месте, радость шумела в ней, радость, что муж уедет на целый день, вернется поздно, может быть, ночью, а она останется одна и в сумерки… в сумерки выйдет за стог… Выйдет! Эх! Уже рвалась душа туда, смеялись глаза, сами тянулись вперед руки, грудь поднималась, и жаркими молниями вспыхивала в ней страсть и заливала всю ее блаженной мукой… Но вдруг непонятный страх сжал ей сердце, она притихла, ушла в себя и блуждающими глазами следила за Борыной, пока он опоясывался, надевал шапку и отдавал какие-то распоряжения Витеку.

— Возьмите меня с собой! — сказала она вдруг тихо.

— Как так? А на кого же дом останется? — возразил он, очень удивившись.

— Возьмите! Сегодня праздник, день Святого Стефана, делать дома нечего, возьмите! Скучно мне что-то! — Она просила так горячо, что Борына уступил и велел ей собираться.

Через несколько минут она была готова, и они помчались так быстро, что облако снежной пыли вилось за санями.

VI

— А я уж думал, что ты где-то в снегу увязла! — сказал Борына едко.

— Да разве дойдешь скоро в этакую вьюгу! Я ощупью шла, — снег так сыплет, что глаз открыть нельзя, на дорогах — сугробы, метель, в двух шагах ничего не видно.

— Мать дома?

— Дома, конечно, — куда же она пойдет в такую собачью погоду? Утром была у Козлов — с Магдой совсем худо, на ладан дышит! Мать ничем ей помочь не может, — рассказывала Ягна, стряхивая с себя снег.

— А на деревне что слыхать? — спросил Борына с усмешечкой.

— Ступайте, расспросите, так узнаете, а я за новостями не бегала.

— Не знаешь, помещик приехал?

— Собаку в такую вьюгу не выгонишь, а помещику, ехать захочется, как же!

— Кому ехать надо, того и метель не испугает.

— Конечно, кому нужда… — недоверчиво усмехнулась Ягна.

— Он сам обещал, никто его не просил, — сказал Борына сурово. Он отложил рубанок, встал с табуретки и, подойдя к окну, выглянул наружу, но на дворе нельзя было разглядеть даже плетней и деревьев.

— Кажется, снег перестал сыпать, — заметил он уже мягче.

— Перестал. Только ветер так и хлещет, метель такая, что дороги не видно, — сказала Ягна. Отогрев руки, она принялась перематывать лен с веретена на мотовило, а старик опять сел за свою работу, но все нетерпеливее поглядывал в окно и прислушивался.

— А где же Юзька? — спросил он немного погодя.

— У Настки, должно быть, — все туда бегает.

— Вот егоза, пяти минут дома не усидит!

— Говорит, скучно ей здесь.

— Еще чего! Будет бегать забав искать!

— Это она только для того и делает, чтобы от работы отлынивать.

— А ты что ж ей не прикажешь?

— Говорила не раз и не два, а она на меня орет, как на собаку. Покуда вы ее не приструните, ей плевать на мои приказы.

Борына пропустил эти жалобы мимо ушей. Он все настороженнее прислушивался, но ни один звук не доходил со двора, только вьюга выла и толкалась в стены так, что дом трещал и покряхтывал.

— Пойдете? — тихо спросила Ягна.

Он не ответил; в эту минуту отворилась дверь в сенях, в комнату, запыхавшись, влетел Витек и уже с порога крикнул:

— Пан приехал!

— Давно? Закрывай скорей дверь!

— Только что. Еще бубенчики слышны.

— Один ехал?

— Не знаю. Так метет, что я только лошадей разглядел.

— Беги сейчас же и разузнай, где он остановился.

— Пойдете к нему? — спросила Ягна, притаив дыхание.

— Подожду, пока позовут, напрашиваться не стану. Ну, да они без меня ничего не надумают.

Оба замолчали. Ягна мотала пряжу, считая нитки и связывая их в мотки, а старик, у которого работа из рук валилась, встал и начал одеваться; он еще не успел надеть тулуп, как примчался Витек.

— Пан сидит у мельника, в той комнате, что окнами на улицу, а лошади стоят во дворе.

— Ты где это весь в снегу вывалялся?

— Меня ветер в сугроб свалил.

— Врешь небось. С мальчишками, верно, в снежки играл.

— Нет, ей-богу, ветер меня свалил.

— Рви одежу, рви, сукин сын! Вот огрею ремнем, так будешь помнить!

— Да я же правду говорю! Такая вьюга, что на ногах не устоять.

— Отойди от печи, ночью будешь выгреваться! Скажи Петрику, чтобы шел молотить, а ты ему помоги. Не гоняй по деревне, высунув язык, как собачонка!

— Сейчас, я только еще дров принесу, хозяйка велела… — жалобно сказал Витек, огорченный тем, что ему не дали рассказать обо всем виденном. Он повертелся еще в избе, свистнул Лапу, но тот свернулся в клубок и даже не подумал встать, так что пришлось идти одному. Борына, уже совсем одетый, слонялся из угла в угол, поправлял огонь в печи, заходил в чулан, поглядывал в окно или выходил на крыльцо и нетерпеливо ждал, но никто не приходил его звать.

— Может, забыли, — предположила Ягна.

— Ну да — обо мне забудут!

— Вы кузнецу верите, а он — плут первейший.

— Дура! Не говори о том, чего не понимаешь!