Мужские игры

– В этом есть смысл. Ведь наша задача в чем? Выяснить в первую очередь, откуда он получил эту идиотскую дезу про Мамонтова. А Баглюк…

– Погоди, Юрик, – Настя болезненно поморщилась и потерла переносицу. – Ты абсолютно уверен, что это была деза? Мамонтов не был твоим источником, но как ты можешь быть уверен, что он не работал с кем-то другим?

– Да потому, что он за помощью ко мне побежал, а не к своему куратору! Был бы он у кого-то на связи, разве стал бы он мне звонить? Кто я ему? Сват-брат? Я – опер, который работал Мамонтова по делу об убийстве на вокзале, не более того. И вынужден был признать, что улик на него нет. Поэтому следователь его отпустил. Мамонтов прекрасно знал, что я уверен в его виновности или по крайней мере причастности, я от него этого и не скрывал. И по идее он должен был бы шарахаться от меня, как черт от ладана. Если уж он позвонил мне, значит, никого больше у него нет.

– Разумно, – согласилась она. – Если только он не сделал этого под чьим-то нажимом. Представь себе, что кто-то затеял игру против тебя. Причем игру жестокую, заранее обрекая несчастного парня на смерть. Тебя фактически вытащили к трупу. То есть ты, как нормальный опер, не дождавшись Мамонтова, должен был поехать к нему, чтобы выяснить, что происходит. Ты и поехал. А там тебя ждало красивое и еще не остывшее место преступления. И твое счастье, что ты туда не сунулся. А то бы отмывался потом до второго пришествия.

– Да я и так отмываюсь. Барин все равно мне не верит, считает, что это я где-то маху дал и Мамонтова подставил. И при всем том я не понимаю, что это за лажа в статье про диктофонную запись. Наши газеты, конечно, черт знает что себе позволяют, но не до такой же степени! Все-таки скандалы с непроверенной информацией были, и судебные процессы были. Не верю я, что в редакции пропустили материал Баглюка, не убедившись, что под ним есть фактологическая основа. Значит, какая-то запись была. Может, Мамонтов мне из-за нее звонил?

– Может. Слушай, сделай доброе дело, принеси водички, а? – Настя протянула Короткову пустой графин. – Ваш мальчиковый туалет ближе.

– Лентяйка, – проворчал он, беря графин. – За это нальешь мне кофею и печеньица дашь, того, вкусного, которое у тебя вчера было.

– Так то вчера, – рассмеялась Настя. – У меня его уже растащили. Я тебе конфету дам. Не торгуйся, иди.

Через полчаса, когда они выпили по две чашки кофе и прикончили коробку конфет, подаренную Насте кем-то на Рождество, заглянул Миша Доценко. Он, как и все остальные, должен был в конце дня отчитываться перед Мельником о выполнении плана работы на день.

– Иду на очередное свидание с Лазаревой, – сообщил он. – Мельник считает, что мы двигаемся в правильном направлении. Даже похвалил за то, что так быстро ее установили.

– Он уже уверен, что мы вышли «в цвет»? – удивилась Настя.

И было чему удивляться. Виктор Алексеевич Гордеев всегда сомневался, сомневался до самого конца, фактически до приговора суда. А иногда и после него. Может быть, оттого, что проработал в розыске раза в два дольше, чем их новый начальник, и повидал на своем веку соответственно раза в два больше ошибок, допущенных оперативниками и следователями. Колобок был ярым приверженцем отмены смертной казни. Каждый раз, когда он узнавал, что обнаружен истинный виновник преступления, по обвинению в котором уже кого-то посадили, а случалось, что и расстреляли, он терял покой. «Представляю, каково сейчас сыщику, который нашел улики против этого невиновного, – говорил он. – Не дай бог мне или кому-то из вас оказаться на его месте. До самой смерти себе не простите, век будете мучиться». Ну что ж, Барин моложе, более уверен в себе. Может, это и неплохо.

– Какое Лазарева производит впечатление? – спросила она.

– Сложное, – Доценко мягко улыбнулся. – Она очень неглупая девушка, правда, малообразованная, но природный ум, несомненно, есть. И в общении довольно приятная. Но нервы у нее не в порядке, это совершенно точно. Плохо владеет собой. И знаете… – он замялся, – она действительно какая-то романтичная. Я обратил внимание на то, как она одевается. То есть теперь-то понятно, что она одевается в расчете на свидание со мной. Но в первый день, когда я с ней только познакомился, она никуда вечером не собиралась, а выглядела на все сто. Такое впечатление, что она двадцать четыре часа в сутки ждет своего прекрасного принца. Очень ухоженная, холеная, серьги в ушах, маникюр.