Мужские игры

И в какой уж раз подивился Забелин - за внешним безразличием ко всему, что не касалось напрямую банка, а значит, и не было для него интересно, за усиливающимся в последние годы равнодушием, сродни равнодушию старика, экономящему эмоции, оставался Второв непревзойденным, стихийным психологом, интуитивно чувствующим сердцевину каждого и умеющим при необходимости к пользе своей это знание использовать.

Вот понимал же Забелин, что приготовлена реплика заранее, всхолена, приперчена слегка в разговоре и, лишенная гарнира, подана в нужную минуту. Но купился. Даже скривился в показной насмешливости, чтоб скрыть удовольствие. Однако уже понимал: не откажется.

Потому что в жесте этом проступило главное - Второв, превыше всего ставящий надежность, избегавший, как сам выражался, "бланковых рисков", предлагая сейчас за здорово живешь, на слово восемь миллионов долларов, признавал тем самым высокую его, Забелина, ценность.

- А что свой - после сегодняшнего уверен? - не удержался Забелин.

- Иначе б не пришел. Так договорились?

- В таком варианте - договорились.

- И отлично. Да, я тебе человечка одного подошлю по ценным бумагам. Тихая такая золотиночка. Но среди фондовиков - тигра. А насчет технологии дела - не тебя учить. Тут ты профессор.

Еще не договорив, сам понял, что получилась двусмысленность, а потому слово "профессор" произнес с иронией.

Но и Забелин не спустил:

- Профессора у тебя теперь другие.

- Не цепляйся к начальству. Покровский дорогого стоит. Людей человек пять-шесть себе оставь, больше не бери - банк оголишь. Кадры Баландину понадобятся. Думаю посадить его вместо тебя на кредиты. Хватит водку с губернаторами жрать. Пора живым делом заняться. А человек он банку преданный. Как полагаешь?

Что-то Забелина от этих сегодняшних второвских виражей начало потряхивать.

- Думаю то же, что и перед этим: ты банк создал, это правда. Ты его, если не одумаешься, и развалишь.

- Это с чего бы такое пророчество?

- Пророчество нехитрое. Талантов в свой ровень пугаться начал. Потому и холуев вкруг себя развел немерено.

"Петровские" усики Второва принялись подергиваться в преддверии нарождающейся, но сдерживаемой еще вспышки гнева. Вспышки эти, предупреждаемые характерным подергиванием, проявились, по наблюдению Забелина, после того, как кто-то впервые в льстивом запале сравнил их с усами молодого Петра. И, как подчеркнула по-женски наблюдательная Леночка Звонарева, давно превратились в метод психологического давления: когда Второв хотел удержать собеседника от нежелательного, тупикового для него решения, он принимался подергивать губой.

Впрочем, отделить здесь игру от неподдельной реакции было теперь невозможно - в последний раз, будучи на вилле у Папы, Забелин нашел там полную видеотеку фильмов о Петре - президент пропитывался то ли образом, то ли сутью.

- Все-таки хорошо, что я тебя из правления вышиб. - Второв поднялся. - Теперь увидимся не скоро. Так что желаю. И помни - успех в скрытности. Об истинной цели лишь мы двое знаем. Чтоб никакие Онлиевские даже не принюхались. Чуть пронюхают выгоду - всей сворой кинутся. И какие там после них технологии? Выжженных площадей и то не останется.

Он шагнул к двери.

- Да, приказ о твоем понижении я уже подписал. Само собой, за дискредитацию, - как о чем-то разумеющемся припомнил он.

- Само собой, - поразился Забелин.

- Ну, я ж главного фрондера не могу подобру отпустить. Кадры не поймут. Да и другим чтоб неповадно. Потом, вижу, несмотря на мое указание, охранника ты себе так и не взял. За это тебе отдельно влеплю.

- А вот за это как раз и не влепишь - охрана мне с сегодняшнего дня не положена.

- Ах да. - Второв расстроился: то ли оттого, что Забелин больше не член правления, то ли от невозможности объявить дополнительное взыскание.

Он распахнул дверь в заполненный приехавшими с ним людьми предбанник, и лавина голосов, составленная из громкого, раздраженного голоса Второва и вкрапливающихся глухих, зализанных звуков, выкатилась на улицу.

И сразу по-особенному тревожно сделалось в особнячке. Забелин сквозь приоткрытую дверь с интересом смотрел, как тихонько вытекали из приемной бурлившие перед тем сотрудники. Все уже знали, что президент приезжал объявить бывшему фавориту об опале.

Зашел угрюмый Дерясин:

- Кредитный комитет проводить будете?

- Сами проведите.

- Указания?

Забелин припомнил теснящего его в угол горячащегося Баландина.

- Как наметили, так и решайте.

- Угу. Похоже, уходите все-таки.

- Как раз нет. На другое дело становлюсь. Недвижимость скупать буду. - С чего бы это вас в купцы? - Дерясин тряхнул головой. - А кредитование, что от и до вы поставили, Баландину на поток и разграбление?

- А вы на что?

- Мы?! Так я думал...

- Человек пять могу взять с собой. Поговори с ребятами, кто хочет. Хотя, возможно, таких условий, как на кредитовании, не будет. Тебя, увы, не приглашаю - еще неделю назад представление о твоем выдвижении на заместителя начальника управления послал.

Дерясин глянул недоуменно и, не оборачиваясь, вышел.