Мужские игры

Максим и Наталья неспешно шли по морозной ночной Профсоюзной. Было скользко, и он поддерживал ее за локоть, но больше потому, что хотелось непрерывно ощущать ее присутствие. Что-то весело врал, искательно заглядывая в глаза. А она отвечала слабой, углубленной в себя улыбкой, изредка разражаясь неестественным смехом.

– Холодно, – у метро «Академическая» Наталья остановилась. Будто ненароком, глянула на часы.

– Пренепременно надо согреться! – Максим сделал вид, что не понял намека. – Пристрастий не поменяла?.. Тогда, само собой, «Алиготе».

Не дав возразить, он заскочил в застекленный магазинчик и вышел с бутылкой сухого вина, пробку из которой успел выдрать, и плиточкой шоколада.

– Что, прямо на улице? – усмехнулась Наталья. – Надеялась, что ты посолиднел.

– По счастью, нет, – Максим протянул ей бутылку. – Ну, как в прежние времена, – за нас, молодых, красивых. – За вас, за вас, – убедившись, что рядом никого нет, Наталья сделала несколько быстрых глотков.

– Шоколадочку, шоколадочку вдогонку, – захлопотал Флоровский. – Ну, и мы следком. Он раскрутил бутылку, закинул голову, и сухое, пенясь бурлящим водоворотом, устремилось в подставленную глотку.

– Что ж, – Наталья стянула перчатку, – надолго не прощаюсь, Теперь, наверное, будем видеться – в институте. Кстати, уже завтра.

– Как ты здесь, Наталка? – выдавил Максим то, что не решался произнести все это время.

– Если одним словом, – в голове Натальи слегка зашумело. – Набить бы тебе морду, Флоровский.

– Что набить? Прибить мало, – охотно согласился он. – Я уж и сам себя давно полосую. Как про тебя подумаю, так – по мозгам, по мозгам! А как твой сынишка?

Перед словом «сынишка» он сделал едва заметную заминку, и Наталья поняла, – подзабыл имя.

– Растет. Самое нелепое – до сих пор тебя вспоминает. И было-то тогда три-четыре года. А вот поди ж – запал чем-то. Умеешь ты, Флоровский, без мыла в душу влезть.

– Это мы – бойцы! – Максим воодушевился и даже набрался смелости погладить ее по плечу. Отвечая на подозрительный взгляд Натальи, хитро подмигнул. – Так помнит же до сих пор. А стало быть, другого дяди перед глазами не было! Каков я могучий аналитик, а?!

– Просто уникальный.

– Господи, Наташечка, – голос Максима задрожал. – Столько представлял встречу нашу. Боялся. А увидел: не поверишь – прямо обвал. Смотрю – не налюбуюсь. Нет, конечно, и внешне – супер. Но главное, чего понять не могу: как ты во всем этом сраче себя сохранить ухитрилась. Не надломилась, не перевернулась. Ведь красивая, обаятельнейшая баба, – кто б такую на содержание не взял? А вот сама встала на ноги. Сына вырастила. Может, в генах какая-то защита против пошлости заложена?

– Ну, довольно в самом деле, – Наталья вдруг подняла руку, и проезжавший мимо «Жигуль», со свистом притормозив, подрулил к обочине.

– Так я провожу, – засуетился Максим. Он открыл заднюю дверцу.

– Нет, нет, мне – далеко. И потом – не сегодня, ладно? – Наталья поспешно юркнула на сидение. Потянула дверь. – До завтра, Максик.

– Все-таки, – Максик, – блаженно расплылся он и прощально помахал вслед.

– В Ясенево, – Наталья захлопнула дверцу и – без паузы, взахлеб зарыдала.