Мужские сны

К ним присоединился пришедший с кухни Павел Федорович. Они выпили, закусили. Вдруг старик затянул «На Муромской дорожке…».

Виталий подхватил песню. Татьяна тоже пробовала подпевать, но так как слов не помнила, то замолчала и только слушала с тихой грустью на сердце. Она знала, что эта песня была любимой у тети Маруси. И запел ее дядя Паша неспроста. Старинная песня соединила сейчас их, живущих, с той, что лежала в земле уже четвертый год. И будто с ними она теперь, рядышком сидит, и поет неслышно, и смотрит с любовью на своих мужчин, и просит у них прощения за то, что оставила сиротствовать и вечно скорбеть о самой дорогой утрате.

В пятом часу пришла Надежда, крупная, крепко сбитая, с круглыми литыми икрами и тяжелой походкой. Когда-то, наверное, симпатичное, курносое лицо ее расплылось к сорока трем годам, появился двойной подбородок, и вообще как-то она обабилась. Но в остальном она старалась не уступать коварному бегу времени. На ней был модный джинсовый костюм – короткая юбка и вышитая стразами блуза, босоножки на гвоздиках, сумка через плечо. Волосы пострижены и уложены феном не хуже, чем у городских модниц. У Татьяны, к примеру, и то прическа попроще, да и юбка длиннее.

Все Кармашевы – и, разумеется, Татьяна тоже – знали историю женитьбы Виталия. Взял он Надежду, как говорится, с довеском. Оксанке, приемной дочери Виталия, было в то время около пяти лет. «В подоле» принесла ее Надежда, на позор и осуждение всей деревни, где она жила с матерью до замужества. А Виталий познакомился со своей стряпухой на полевом стане, во время страды. Совсем «киношная» история. Тогда она была стройной и гибкой, с задорными ямочками на щеках и белозубой улыбкой. Зацепила она сердце парня, да и конкуренция между женихами симпатичной поварихи разжигала интерес и соревновательный импульс, который всегда свойствен мужчинам. Так и победил Виталий в этом соревновании. На счастье ли, на беду ли свою? Никто не знает, кроме него.

Виталий церемонно познакомил женщин, оставил их хозяйничать на кухне, а сам побежал в магазин за «горючим»: «Наливка – это женская забава. Нам, мужикам, как-то несолидно вишневку пить». Павел Федорович пошел отдохнуть в саду, на топчане под яблоней.

Надежда, переодевшись в яркий сарафан на бретельках, по длине не уступающий джинсовой юбке, развила такую кипучую деятельность на кухне, что Татьяна, не привыкшая готовить в таких масштабах и с такой космической скоростью, только диву давалась. Она сидела за столом и нарезала копченую колбасу, красиво укладывая ее в овальную тарелку. А Надежда почти одновременно чистила картошку, потрошила рыбу, поджаривала куски свинины, перемешивала салат, открывала банки с консервами и без умолку говорила. Она рассказывала о семейной жизни дочери Оксаны, о проблемах с «шалопаем» Колькой, которого «только армия отучит бездельничать», о своей тяжелой работе в сельской столовой:

– Вставать в пять утра – это раз! Таскать тяжелые кастрюли – два! Все время в пару, в жаре, а зимой сразу на мороз после плиты – три! Нет, уж лучше мужу помогать бычков кормить. На будущий год в два раза больше телят возьмем. Со столовой уйду. Пусть себе нового повара ищут. Копейки платят, а в сумку все время заглядывают – не унесла ли чего из холодильника. Рейды, вишь, устраивают. С поличным ловят. Меня, правда, Зинка, бухгалтер, всегда предупреждает об этих рейдах. А так бы тоже попалась. Ведь все несут, кому не лень. А как без этого? Что я, за их вшивые три тыщи, что ли, живот надрываю?

В шесть часов пришел Колька, восемнадцатилетний парень, такой же курносый и белозубый, как мать, с синими дедовскими глазами. В целом симпатичный малый, немного развязный, но эта черта нынче характерна почти для всех молодых, впрочем, и называют ее по-другому – коммуникабельностью. Он наскоро поел, переоделся в новую тенниску, голубые джинсы и пошел на дискотеку в Дом культуры.

– Видали его? – сокрушалась Надежда. – Ни посидеть, ни поговорить с тетей! Как будто родственники к нам каждый день наезжают. Ну что за молодежь сейчас, а? Ничего их не интересует, кроме секса и танцулек.

– Мне кажется, это временная болезнь любого поколения, – пыталась возражать Татьяна. – И мы такими же были. Возмужает и остепенится ваш Николай. И не заметите, как это произойдет.

– И все ж таки наше поколение душевней было. Мы старших уважали. А эти ни во что не ставят стариков. А, ладно! Главное, что наркоманом не стал. И на том спасибо. У нас в селе каждый третий подросток – наркоман.

– Неужели? – испугалась Татьяна.