Мужские союзы в дорийских городах-государствах (Спарта и Крит)

Особенно веским нам кажется следующий аргумент Штефена [502]. Известно, что набор в спартанскую армию производился по призывным возрастам (Xen. Resp. Lac, XI, 2; Hell., VI, 4, 17). В бою эти возрасты образовывали, по всей видимости, отдельные линии фаланги, наподобие римских гастатов, принципов и триариев. Именно так можно понять часто встречающееся у Ксенофонта описание атаки спартанской пехоты: «полемарх приказал воинам в возрасте 10 лет от совершеннолетия (τά δέκα άφ' ήβης) отогнать... афинян» (Hell., IV, 5, 14; также 16; 6,10; 11,4, 32; III, 4, 23; V, 4, 40). Отсюда следует, что в каждой эномотии воины одного определенного возраста должны были быть представлены поровну [503]. Между тем, при незначительной численности отдельных фидитиев и полной произвольности их пополнения соотношение между различными возрастными классами внутри каждого из них было весьма неравномерным, вследствие чего, как правильно заключает Штефен, при наборе в армию отдельные союзы должны были распыляться на небольшие группы сверстников и не могли действовать в качестве самостоятельных боевых единиц.

К этому можно добавить, что численный состав эномотии колебался в зависимости от полноты набора. 32 человека - не максимальная величина этого подразделения. В сражении при Левктрах, например, эномотия в среднем включала 36 человек опять-таки при неполном наборе (Xen. Hell., VI, 4, 12). В полном своем составе такая эномотия насчитывала бы приблизительно 40 человек, которых затруднительно было бы разделить на отряды по 15 человек [504]. В более ранний период эномотия, возможно, состояла из 25 человек и образовывала, таким образом, половину пентекосты (Suid. s. ν. ένωμοτία).

Ссылки сторонников отождествления фидитиев с боевыми единицами спартанской армии на Платона и более поздних авторов малоубедительны. Штефен [505] в этой связи замечает, что Платону не только сисситии, но все вообще государственное устройство дорийцев, включая гимнасии, криптии и т. п., представлялось неким подобием военного лагеря (Leg., 666 Ε: στρατοπέδου γαρ πολιτείαν έχετε, ср. 625 С; 633 А, также Resp., 416 Ε). Рассуждения философа о характере дорийских коллективных трапез - не более, чем его гипотеза. Они говорят скорее за то, что о какой-либо действительной связи сисситий с военным делом ему ничего не было известно [506]. Если скептицизм Штефена оправдан по отношению к Платону, то тем более он оправдан по отношению к его поздним эпигонам: Плутарху и Дионисию.

Таким образом, единственным свидетельством, прямо подтверждающим тезис о военном характере мужских союзов в Спарте, остается сообщение Геродота о законодательстве Ликурга. Рассмотрим это свидетельство. Как было уже замечено, место представляет определенную трудность для понимания, так как неизвестно, что следует понимать под триакадами, о которых упоминает здесь Геродот, и в каком отношении они находятся к названным здесь же сисситиям и эномотиям.

Простейший выход из положения - признать место испорченным. Именно так поступает, например, Трибер [507]. В «триакадах» он видит позднюю глоссу, примечание на полях к слову «эномотии» в тексте Геродота. Сомнительно, однако, чтобы термин «триакада» был более понятен поздним читателям Геродота, чем «эномотия» -слово, гораздо чаще встречающееся в трудах древних [508]. Во всяком случае Свида (s. ν. τριηκάδας) затрудняется определить точное значение этого слова. Кроме того, как было уже сказано, эномотия вовсе не была отрядом из 30 человек. Поэтому и название триакада («тридцатка») в данном случае ничем не оправдано. Далее, встав на точку зрения Трибера и других, мы должны будем принять, что Геродот, говоря о реформе Ликурга, называет только самые маленькие подразделения спартанской армии, забывая о более крупных, таких как лохи и пентекосты, что само по себе достаточно странно. Для того, чтобы место сохранило какой-то смысл [509], следует допустить, что именно триакады, оставляя пока в стороне вопрос о сисситиях, и были в представлении Геродота такими крупными боевыми единицами.