Мужское счастье

С удивлением выяснилось, что у Маши невероятно большая зарплата – работа с полной самоотдачей оплачивалась фондом с редкой для нынешних времен справедливостью. Маша смущенно поведала, что получает только часть полагающихся денег, остальное жертвует на нужды тех, кому плохо. Дела фонда абсолютно прозрачны, каждая трата – на виду, каждое пожертвование и каждый дар фонду можно отследить. Работа в фонде для Маши – счастье, ни о чем другом она не мечтает.

Маша впечатлила и очаровала всех. Ее непрактичность заставляла окружающих опускать глаза, каждого колола совесть: а что для других сделал я? Даже больше: смог бы я, вот лично я, так же посвятить себя людям?

Чем больше Иван узнавал Машу, тем больше влюблялся, хотя, казалось бы, куда уж больше. Вчера он готов был за нее убить, сегодня – умереть. Кто думает, что это не любовь, тот ничего не понимает в жизни.

Обратно Иван с Машей ехали во тьме, мощные фары прекрасно освещали дорогу, мимо проносились тени деревьев, тянущих к машине жуткие корявые лапы. По правой стороне приближался «лесок уединений».

– Я сверну? – тихо предложил Иван.

– Не надо. Поздно. Поехали домой.

Она сказала это просто и буднично. «Домой». Имелось в виду – к ней, у Ивана своего дома в городе не было.

– Чем планируешь заниматься? – спросила Маша.

– Сегодня?

– Вообще.

– Ты про работу? – Он смутился. – Ищу. Говорят, в Тихомировске нужны хорошие водители.

О работе на ведомство Коляуса приходилось молчать. Собственно, это была не работа, а приработок, но при удачном стечении обстоятельств…

Если проявить себя и все сложится удачно, можно подать документы на восстановление. Со времен сорванного испытательного срока Иван превратился в другого человека.

В пути он не смог не спросить Машу:

– Слово «Лиапата» тебе что-нибудь говорит?

– Дошли городские слухи?

– Отголоски слухов. Никто ничего не знает.

– Не хочу об этом говорить. И мне неприятно, что ты этим интересуешься.

– Хотя бы намекни, чем тема неприятна, и мы к ней больше не вернемся.

– Одно время слухи про Лиапату лили грязь на мою семью. Не называй при мне этого имени.

«Имени». Хоть что-то.

С другой стороны, слухи – это слухи и ничего больше. У Коляуса каждая из версий построена на слухах. Возможно, не существует никакой Лиапаты, кто-то в шутку или ради разовой цели превратил досужие домыслы в реальность, и теперь она многим мешает жить.

Но выкрик «Лиапата» или что-то подобное Иван слышал сам, последствия оказались странные и, для избитого, печальные. Придется разбираться по плану, предложенному Коляусом – шаг за шагом, проверяя одну догадку за другой.

***

Маша его не отпустила. Автомобиль остался у подъезда.

На следующий день Иван с Машей подали заявление в ЗАГС, свадьбу назначили через три месяца, летом. Иван хотел раньше, но согласился с Машей, что лучше не торопиться.

Ничего интимного у них в первую ночь не произошло. В ответственный момент, когда одежда валялась на полу, а губы распухли от поцелуев, Маша отстранилась.

– Подожди. Не надо. – Она зажалась, в глазах стоял страх. – Потом.

Иван понимал. Лучше бы не понимал. Хорошо, что отчим-растлитель повесился, иначе Иван сказал бы про него, как Дабрый про Андрея, сводного брата Маши: «Он утонул, а мне было обидно, ведь я хотел придушить его собственными руками». Иван придушил бы не задумываясь – сразу после того, как вывернул наизнанку и поджарил паяльником. Но сначала отрезал бы лишнее, а на животе написал «Пол» – и пусть полиция ищет общее с похожими делами.

Иван переехал к Маше окончательно, для чего съездил в Безводное за вещами. Машина временно осталась в его пользовании. Утром он отвозил Машу на работу к воротам Центра, вечером забирал. В первый же день Маша провела ему экскурсию по Центру:

– Здесь я работаю.

Медцентр, на карте напоминавший выдвинутый из черты города палец, состоял из двух половин, старой и новой. Снаружи, вдоль красивого чугунного забора, тянулась автостоянка мест на двести, автомобили заполняли ее почти на две трети, что в маленьком городе смотрелось чем-то невероятным. Открытые ворота приглашали в мир красок и чистоты, непредставимых за пределами автостоянки. Как бы начальство и коммунальщики ни следили за Тихомировском, а с Центром город соревноваться не мог даже в центральной части. Забор словно разделял два мира, реальность и сказку. Выстроенные по индивидуальным проектам здания сверкали свежей отделкой, ко входам, кроме лестниц с блестящими перилами, вели широкие пандусы. Архитектурный ансамбль смотрелся как единое целое, хотя новостройки и старую часть, отреставрированную и перестроенную, разделяли во времени десятилетия и даже века.

Между прежней территорией медцентра и присоединенной к ней новой, выкупленной на деньги благотворительного фонда, проходила липовая аллея с коваными скамейками в старинном стиле, цветочными клумбами и памятником врачам.