Мужской стриптиз

Его непринужденность была слишком естественной. Неестественно естественной. Я уже была уверена, что за ней скрыто «нечто», в которое мне страшно захотелось влезть…

В среду такси остановилось возле элитного дома за кованым забором. В просторном гулком холле смотрел строго перед собой консьерж в погонах, не знаю, в каком звании. Не удивилась бы, если генерала.

– Вы к кому? – Сурово спросил он, не двинув ответственным лицом.

– К Андрею Юрьевичу, в 205 квартиру.

– Минуту.

Он набрал номер по внутренней связи. К лицу приклеилась халдейская улыбка. – Андрей Юрьевич, тут к вам женщина…. Слушаюсь! Проходите. – Разрешил он, не снимая улыбки с лица.

В холле на этаже с комфортом разместилось бы двадцать восемь семей гастарбайтеров. И все бы несли мзду суровому генералу. Я уже представила, как на каменных вазах сушатся штаны, а потный генерал, слюнявя пальцы, считает купюры, но холл был пуст. Есть же еще порядочные генералы! Квартирные двери терялись в пространстве, состоящем из каменных колонн, ваз, высоких стен и огромных окон.

Я совершила пятиминутную пешую прогулку до 205 квартиры и позвонила.

Андре, в темном бархатном халате и тапочках на босу ногу, открыл дверь, словно кожаную обложку романа русской классической литературы.

– Привет! – Произнес заспанный барин. – Вот проснулся и брожу в халате как у Ильи Андреича… ночного колпака не хватает…. А тапочки фирменные «ямаха», – он впустил меня внутрь и добавил как достижение: – И еще не завтракал!

– А я еще не обедала.

– Ну и чудесно! Составишь мне компанию.

В окнах огромной квартиры расшаркивалось в тяжелых шторах ослепленное достатком солнце.

– Ты черную икру любишь? – Услышала я с кухни. – А клубнику? А французские сыры?

– Я все люблю, Андрей Юрьевич.

– А пробовала икру со сливками и соевым соусом? Очень необычное сочетание. Я сам придумал смешивать соевый соус и сливки…

На остров стола с плитой и вытяжкой Андре выгружал продукты из огромного двухстворчатого холодильника, словно высаживал с корабля на землю терпящих бедствие.

– Смотри, что ты будешь, и кидай на тот стол.

Возле окна располагался обеденный стол.

– Надо положить в тарелки. Где у вас… у тебя посуда?

– В шкафу рядом с мойкой.

В мойке оказалась загрязненная двумя персонами посуда – две тарелки, два бокала, две вилки и два ножа.

– А говоришь, не завтракал! Откуда в раковине посуда грязная?

– Это со вчера. Домработница придет, вымоет. Ты не трогай.

– У тебя вчера был гость?

– Был.

Односложный ответ говорил о том, что на дальнейшие расспросы я не имею никакого права. Но мое любопытство уже вышло на охоту и на рыбалку с мякишем и двустволкой.

– Это секрет? А кто-то хотел хорошего контакта…

Андре внимательно посмотрел на меня.

– Ты права.… Был мой знакомый. Вася. Я вас познакомлю позже. Всему свое время.

Мы сидели напротив друг друга под ответственными шторами, не пускавшими на кухню солнце, ели очень вкусную еду, пили хорошие соки и потрясающий кофе. Андре рассказывал историю своей жизни. О детстве, о матери, об учительнице французского языка, об отце, заставлявшего этот французский зубрить, еще когда в стране был железный занавес и когда заставлять ребенка учить иностранный язык мог только сумасшедший или тот, кто верил в чудо, то есть точно был сумасшедшим…. Андре был великолепным рассказчиком. Я поймала себя на мысли, что текст пишется сам по себе, мне надо будет только снять голос с диктофона. Текст произнесенный и написанный всегда не одно и то же. То, что легко слушается, часто невозможно читать, но этот случай, кажется, был исключением из правила.

Черная икра в хрустальной пиале заветрелась, превратившись в старую каракулевую шубу, а сливки с соевым соусом, взбитые серебряной вилкой до дружной бежевой массы, снова обозначили свою нетерпимость друг к другу черными и белыми мурашками…

Андре достал из высокого шкафа бутылку.

– Коньяк французский. Будешь?

– С утра…?

– Уже день…, – поправил он. – Попробуй… Ты такой больше нигде не попробуешь. Саркази мне лично презентовал. Коллекционный. Специально для него выращивается и делается.

– Попозже, может.… Мне нужна свежая голова.

– А я выпью, если не возражаешь…

Он налил полный бокал, словно это был не коллекционный коньяк, а пиво «три медведя», но пил небольшими глотками, вдумчиво и красиво. Пил и молчал.

Я решила, что нужна моя помощь.

– Какое, как тебе кажется, основное, глобальное отличие между французами и нашими?

– Основное, глобальное…? Пожалуй, в том, что наши «качают права» в магазине, в лавке, на рынке, я был свидетелем сцен, когда мне неудобно было, что я русский. Зато в госучреждениях – в посольствах, в конторах у чиновников – боятся слово сказать. Хотя, по логике, наоборот – магазин частный, какое право ты имеешь выступать там, а чиновник сидит на твоих налогах, там надо права качать. Во Франции никто не будет скандалить в частной лавке, и чиновники работают нормально, потому что с них спрашивают, – объяснил он бесцветным голосом.

– А как ты попал во Францию?