Мужской стриптиз

– Кто свистун то!?! – Раздул жабры Влад. – Возьми сама, посмотри!

– А у тебя девчонки есть в списке? Или только тетеньки «за»?

– Есть, конечно.… Но тетеньки «за» мне нравятся больше. Как-то с девушками не клеится у меня. Дарить мишек плюшевых, морозить яйца в подъезде и секса «заслуживать» не тянет меня. Да и потом слушать пи…еж про серьезные отношения не хочу…

Звонок прервал Влада на полуслове.

– Да, мамуль! Я буду через…. минут пятнадцать-двадцать…. Ага, грей.… Хочу! Все, целую тебя! Давай!

– Ты без отца вырос? Прости, если это бестактный вопрос.

– Безотцовщину тянет к тетенькам «за», ты решила? – Улыбнулся Влад. – Да нет, все нормально с этим, мама, папа есть, вместе сейчас. Гуляют с собакой по вечерам. Образцовая семья.

– Сейчас? А раньше что было?

– Вот ты какая внимательная! За это и ценю тетенек «за»! Раньше – в разводе были. Там история целая. Мой папаня был начальником пожарной охраны в большом советском магазине. После перестройки магазин перегородили на кучу загончиков и отдали китайцам в аренду. А по советским нормам пожарной безопасности, которых никто не отменял, торговое помещение не имело права быть меньше определённого метража. И потянулись к папане китайцы с зажатой денежкой в желтом кулачке. Он брал деньгами и техникой, которая тогда только пошла на рынок. Квартиру пятикомнатную напротив Кремля купили, я из своей детской куранты видел, одну комнату отвели целиком под технику. Войти некуда было, коробки стояли до потолка, а потолки почти четыре метра! Ну, вот… на почве богатства и загулял папаня. С матерью развелся, играть начал.… Всю технику просадил сначала, а потом и квартиру.… А потом его самого с работы турнули, своего поставили на теплое место. Папаня поболтался по бабам и вернулся домой, весь больной. Печень у него и поджелудочная и еще чего-то… Мать лечит его теперь.… Этот твой дом?

– Этот.

– Вот видишь, я все помню…. Меня этот год добил, я болеть начал, похудел, зал забросил…. Правда, устал. Не хочется никакого гимора сейчас. А с тобой легко так…. Я заеду за тобой в воскресенье вечером? Часов в восемь. – Он снова посмотрел на меня прозрачными глазами, в которых отражался один дворовый пыточный фонарь. – Да?

– Да…

Два дня я думала об удивительной женщине, живущей в оставленной мужем квартире на Кутузовском и ее таланте выбивать денежные средства из всего, что хочет трахаться. Думала, костенея от собственной ущербности. Мне то – хоть крышку от унитаза подарил год назад, хоть фон от айфона…. Хоть «дырку от бублика, от жилетки рукава и от мертвого осла уши» – подсказала моя заботливая память, бесплатный пылесборник литературных цитат. Может, это прямопропорциональная зависимость? Чем больше цитат, тем больше дура? «Дура, дура, дура я, дура я проклятая, у него четыре дуры, а я дура пятая» – всплыл из моего пылесборника кусок фольклора как пузырь в аквариуме… Я вспомнила Влада с его прозрачными глазами цвета лесного пруда, редкой для его возраста раскрепощенностью в сексе и классным членом… И поняла, что хочу его… Ну и что, что у нее теперь новая микроволновка, кофеварка, пароварка, яйцерезка, ауди и зубы! – С беззаботностью девочки-дауна подумала я, – зато я его хочу….

Зависть в глазах тетки на ресепшене гостиницы «Зайди, отдохни» точно подняла бы мне настроение, но ее глаза из-под шторы челки смотрели приветливо – равнодушно. Ей было за сорок, и она должна была посмотреть с завистью опытной рыбачки на меня, ведущей за крючок двухметрового зеленоглазого небритого карпа! Но она не посмотрела или просто умело скрыла свои чувства…

В номере я вытянула ногу в сапоге.

– Снимай!

Влад улыбнулся.

– Я бы с удовольствием сделал это медленно и зубами, но ты же сказала на час…

Босиком, он был на две головы выше меня. Большой, волосатый, голый, пахнущий трудовым потом и тиной…

– Иди в душ! – Сказала я.

– Я один?

– Я из дома. Иди, а я посмотрю. – Я провела рукой по члену, направившего боеголовку под сорок пять градусов к земле, как ракета стратегического назначения.

– А вот так не надо, – убрал мою руку Влад. – А то, боюсь, часа будет слишком много.

Он мылся долго и тщательно, прижимаясь мокрым волосатым телом к стеклу душевой кабины, в которой ему было тесно как карпу в аквариуме для гуппи.

– Ну? Отдашься мне? – вышел он из аквариума как из метро.

Я бросила его на кровать под большим круглым зеркалом и села сверху.

– Сверху, чтобы видеть себя? – Хмыкнул он.

– Еще раз съязвишь, свисток откушу!

– Даа! Откуси уже…

Его движения были жадными и судорожными. Я правда видела в зеркале свое возбужденное отражение. ВозбУжденное, как говорят в юриспруденции. Откуда пруд в этом слове? Глаза Влада сделались невидящими, словно пруд зацвел. Слепая поверхность зрачка утонула в водорослях ресниц, но полные губы вдруг разъехались в улыбке:

– Я так в школе дышал у доски, когда урока не знал, как ты дышишь, – сказал он, не открывая глаз.

Я с размаху ударила его по лицу. Он вскрикнул и кончил.

Потом он сидел на коленях, стаскивая с себя липкий презерватив.

– Ччерт, прилип…

– И всего то? Вся это бодяга ради этой капли? – Мстила я.