Мужской стриптиз

Сергею здесь сразу и безоговорочно понравилось. Немножко напрягали другие ученики, в подавляющем большинстве – ребята того же склада, что и работники парикмахерской. Правда, приставать никто не пытался, у Дилана задерживались лишь те, кто пришел серьезно пахать, а не балагурить. Скоро Сергей научился абстрагироваться от всего внешнего, точно так же, как в обычном спортзале. Его почти не трогали ужимки, жеманные восклицания и нарочитые эмоции. Вечерние занятия выматывали не хуже, чем атлетика и штанга. Дилан отрабатывал свои деньги на все сто, сам вкалывал как сумасшедший.

Прошло какое-то время, наш герой втянулся в новый ритм. Как и предсказала Линда, он стал истинным хамелеоном, но относилось это, прежде всего, к профессиональной сфере. В своей новой квартире Сергей вскакивал ни свет ни заря, несся в спортзал, разминал мышцы. Запихивая в себя бутерброд, ловил такси до парикмахерской. Часто заканчивал переодеваться прямо в машине, прося водителя развернуть зеркальце. Напомаженный и свежий, без семи десять, как штык, стоял у входа в царство красоты. До восьми, а то и до девяти вечера крутился как белка в колесе. Откуда-то в карманах стали появляться телефоны ярких девушек, а порой – ухоженных женщин, весьма далеких от девичьего возраста. Сергей вздыхал, складывал бумажки стопочкой, на шашни времени катастрофически не хватало. Даже очередной Новый год встретил, как паинька – в постели. Погудели немножко на работе, чокнулись, и… сморило.

Благодаря благосклонности шефа и сложной схеме подмен успевал через весь город долететь до заветной двери. Снова на ходу переоблачался, вбегал в зал с первыми ударами барабанов, когда Оло уже рисовал телом первую восьмерку…

Тот смеялся, советовал сменить работу или место жительства. Два часа, не переставая, бились над жестом, поворотом, иногда над простым поклоном. Когда Дилан приказывал, Сергей наблюдал за другими. Мальчики старались, но звезд с неба никто не хватал. Радовало, что возникало своего рода чутье, и чутье верное, сходство вкусов. То, что Оло считал бездарностью, Сергеем тоже однозначно воспринималось как бездарность. Дилан никого не наказывал, не ругал, не повышал голос. Порой он беспомощно вздыхал, оставляя неумеху после занятий, чтобы не позорить в глазах других. После такого разговора человек обычно исчезал. Поэтому Сергей здорово разволновался, когда тренер предложил задержаться ему.

– Хочу с тобой поговорить. Один. Не здесь. Спустились этажом ниже, здесь столовались десятки мелких фирм, работали буфеты. Дилан купил по стакану сока. Алкоголь он принципиально отвергал.

– Хочу тебе сделать предложение. Ты видел, как я работаю?

– Да. Очень красиво…

– Я один нанимаюсь, соло. Эти мальчики, – он кивнул в окно на выходящих из здания парней, – это для заработка. Не для души. А тебе хочу предложить – работай со мной.

– Но… как? – опешил Сергей. – У меня не получится.

– Получится. В тебе есть… – Дилан пощелкал пальцами. – Знаешь, у меня дома все танцевали. Братья, отец и женщины тоже. Все любят музыку, все праздники с музыкой, да.

– Да вы все такие… – Кушко поискал слово, чтобы не вышло слишком нагло. – Ритмичные такие, заводные…

– Не все, не все, – расхохотался Оло. – Ты думаешь, если негр, если черный – то утром он боксер, а вечером – дудит на саксе? Я на слово «негр» не обижаюсь, не в Америке родился. Вот что хотел спросить – ты в «Хамелеоне» уже работал, да?

– Четыре раза, – признался Сергей. – Меня твой друг Лелик звал, когда им на сольный номер некого было ставить. В команде плохо получалось, не умею…

– Тебе там нравится? Платят хорошо? Хочешь там закрепиться?

– Ну… как «закрепиться»? – почесал в затылке Сергей. – Деньги хорошие, но к утру я никакой. Трудно совмещать с основной работой. Да к тому же… народ там сложный.

– Пристают, да? – посочувствовал Оло.

– Научился отшивать. Но дело не в этом. Им – лишь бы разделся, еще лучше – догола. На сам танец начхать.

– Я в Москве первый год сильно замерзал, – поделился Дилан. – Прилетели втроем, из Африки, да. Поступили в университет, год учились. Я смотрю – не могу прожить на стипендию, а родители мои небогатые. Когда меня в Россию провожали, отец денег занял, тысячу долларов. Это очень большие деньги, да. Африка, понимаешь? Здесь быстро кончились… – Дилан засмеялся. – Здесь тысяча долларов – не деньги, так, закусить в кабаке. Я сказал друзьям – не могу так жить. Не хочу варить макароны каждый вечер, а до диплома еще далеко. Я стал думать, что я умею делать? Баскетболом занимался, танцевать люблю. Баскетбол никому не нужен. Стал танцевать для женщин, один.

– А мне сказали, никому это не надо…