Музпросвет

Ритм-машина — это и есть секвенсор, который воспроизводит в цикле одни и те же звуки, в данном случае напоминающие удары барабанов и звон тарелок. В 70-х ритм-машины были аналоговыми, а с середины 80-х стали чисто цифровыми. В каждом цикле ровно 16 ударов, то есть ритм-машина создана для размера четыре четверти.

Спемплирование

Но самое главное последствие массового внедрения цифровой техники — эпидемия семплирования, достигшая чудовищных масштабов в 90-е. В отличие от синтезатора, семплер позволяет музыканту загружать в свою встроенную память любые звуки из внешнего мира.

Это и есть пресловутое семплирование. Семплер, как магнитофон, запоминает акустический отрезок, а потом, получив сигнал от нажатой клавиши или от секвенсора, выстреливает этот отрезок — либо один раз, либо в цикле. Много раз повторенный звук называют английским словом loop(«петля», «цикл»). Зациклить можно либо крошечный фрагмент, длиной, скажем, в десятую часть секунды, либо увесистый и вполне узнаваемый, например барабанную сбивку.

Кроме того, семплер транспонирует исходный акустический отрезок, то есть сжимает или растягивает его, чтобы получить тон разной высоты. Современный семплер снабжен разнообразными эффектами, что позволяет сильно исказить первоначальный акустический фрагмент.

Kraftwerk

История Kraftwerk похожа на динозавра — вид сбоку. Маленькой головой он упирается в конец 60-х. К середине 70-х раздувается огромный живот, набитый идеями, пластинками, концертами. А с 80-х начинается длинный хвост, который тянется и тянется, так что невозможно понять, то ли диплодок давным-давно утопал за горизонт, то ли какая-то его часть все еще шевелится в траве.

В 70-х из статьи в статью кочевал слоган: «Kraftwerk — электронный стиль жизни». В своих мемуарах Вольфганг Флюр долго и безрадостно над ним издевается: ничего электронного или хоть сколько-нибудь прогрессивного в их стиле жизни и образе мыслей не было. Барабанщик цитирует высказывание Ральфа Хюттера: «Kraftwerk остаются верными курсу, который мы выбрали много лет назад. Гибкими нас не назовешь».

Вольфганг Флюр: «Ральф говорил во множественном числе, однако имел в виду, как обычно, себя одного. Все остальные-то как раз были вполне гибкими и давно хотели попробовать что-нибудь новенькое».

В 1982-м в истории Kraftwerk наступает велосипедная фаза. Ральф и Флориан неожиданно превратились в фанатиков велосипедного спорта, все остальное перестало их интересовать. Ральф проезжал в день до двухсот километров, постепенно превращаясь в инвалида — позвоночник, суставы и связки не выдерживали напряжения.

В 1985-м Kraftwerk собирались выпустить альбом «Technopop» и долго-долго его мурыжили. И вот когда все уже было готово, Ральф попал в тяжелую аварию на велосипеде и был доставлен в больницу с проломленным черепом. Многократно переделанный «Technopop» в конце концов вышел под названием «Electric Café» (1986). «Это был уже холодный кофе», — сухо роняет Вольфганг Флюр. Через три года он понял, что он уже не участник группы. Покинул группу и Карл Бартос, не выдержав испытания бездельем и изоляцией. Ему часами приходилось пить очень крепкий кофе и слушать бесконечные рассказы Ральфа о велосипедах.

Через несколько лет бывшие коллеги кое-как восстановили холодные отношения, но Вольфганг Флюр остался при своем убеждении, что Kraftwerk 70-х безвозвратно мертв, активность группы в 90-х кажется ему мешаниной высокомерия, глупости и лени.

Затухание активности Kraftwerk — большая проблема. Действительно, когда технологии, которых так не хватало Ральфу и Флориану в 70-х, наконец появились, когда наступила эпоха новой электронной поп-музыки, они парадоксальным образом потеряли к ней всякий интерес. Почему?

Не секрет, что Ральф и Флориан были уверены в уникальности и неповторимости своего дела, в том, что им Нет равных. Они не просто хотели делать музыку будущего, то есть пролезть в будущее, они хотели пролезть в такое будущее, в котором никого, кроме них, не будет — все прочие останутся в прошлом. Но в начале 80-х разговоры об уникальности Kraftwerk уже казались сильно преувеличенными; на волне панка за музыку взялось новое поколение дилетантов, техника стремительно дешевела, и электронный поп-саунд перестал быть недостижимым делом, доступным исключительно богатым затворникам. Для конвейерного производства электропопа никакого особенного ноу-хау уже не требовалось.