Музруков

Жена рассказала ему, что муж постоянно в длительных командировках, она работает и учится, а на руках у нее маленький ребенок, которого она носит утром к няне и платит ей за это, а вечером после работы вынуждена нести ребенка к другой няне, чтобы пойти на занятия. Потом забирает сына и идет домой. И так каждый день. Но беда еще в том, что теперь одна из этих нянь отказывается смотреть за ребенком. К М. В. Хохлову (помощнику директора, который распоряжался яслями) жена ходила, но он не помог.

Борис Глебович внимательно выслушал жену и успокоил ее:

— Вы не волнуйтесь, все будет хорошо. Вы мне позвоните через день.

Затем, подумав, сказал:

— Я вам позвоню. Какой у вас на работе номер телефона?

Жена назвала номер.

— А как вас зовут? — спросил директор.

— Нина Павловна.

— А фамилия?

— Евланова, — сказала жена.

Через день, утром, встревоженные сотрудники вдруг зовут ее к телефону:

— Нина Павловна, тебя спрашивает товарищ Музруков.

Жена взяла трубку. Борис Глебович сказал ей, чтобы она подошла к М. В. Хохлову для получения путевки в ясли. Через несколько дней сын уже был в яслях».

П. Д. Ишков: «Нельзя не отметить одну из важнейших черт характера Б. Г. Музрукова, касающуюся его отношения к людям, их нуждам, помощи работникам института. Когда я в 1965 году работал в секторе 5, моей семье улучшили жилищные условия, и мы переехали из “хрущевки” в двухкомнатную квартиру в старом фонде, но перенос телефона соответствующими службами задерживался. Так прошло полгода. Работа в это время была очень напряженной, осваивались новые конструкции приборов, часто приходилось работать до 10–11 часов ночи. Вызывали на работу и во вторую смену. Телефон был необходим для решения производственных вопросов, иногда по нему можно было дать устную консультацию и на завод не ехать. В общем, отсутствие связи тормозило дело. Я решил обратиться к Борису Глебовичу.

Однажды по пути на работу в 8.00 я зашел в Красный дом и высказал директору института свою просьбу о подключении телефона. Он был полностью в курсе выполняемых нами работ и просил не ослаблять контроля над производством, а с телефоном обещал вопрос решить. Придя на свое рабочее место, я услышал звонок. Это звонили мастера по подключению телефона. Через полчаса все было сделано и телефон дома заработал. Но на этом история не закончилась. Прошло примерно два месяца, проходило партийное собрание КБ-1. На него пригласили и Б. Г. Музрукова. Когда был объявлен перерыв, Борис Глебович увидел меня, подошел и поинтересовался, все ли выполнено по подключению мне телефона. Он очень удивил меня, так как за такой период времени у него было достаточно много важных и важнейших дел, чтобы забыть о моей просьбе. Я рассказал ему, как все было быстро сделано, и поблагодарил его за оказанную помощь. Борис Глебович спросил: “А извинились ли перед вами за волокиту?” Я ответил, что извинений не было. На что он заметил: “Я просил их извиниться за проявленную волокиту”. Вот так мне открылась еще одна черта характера Бориса Глебовича в отношении к людям».

Часто Борис Глебович помогал человеку, когда тот даже не обращался за помощью, но сильно нуждался в ней. Один из таких случаев вспоминает В. Т. Стасько: «В энергоцехе сектора физико-радиационных исследований работала В. Н. Комарова, секретарь первичной парторганизации; она была многодетной матерью: после рождения долгожданной дочери у нее стало “семеро по лавкам”.

В те времена входил в быт баллонный газ. Но, согласно правилам эксплуатации этих установок, баллоны размещались не выше второго этажа. А Комарова с семьей проживала на третьем. По моей просьбе меня, с рассказом о неудавшейся установке семье Комаровых газового баллона, принял Борис Глебович. В итоге, не без некоторых колебаний и после переговоров по телефону с главным энергетиком Н. П. Павловым, он дал указание поставить газовую баллонную плиту в квартире В. Н. Комаровой “в порядке исключения”.

Вот так решались Б. Г. Музруковым вопросы, когда ему приходилось брать на себя немалую ответственность».

Г. И. Иванов: «Так случилось, что еще до начала семейной жизни от своей будущей супруги я о Борисе Глебовиче услышал следующее. В середине 1950-х годов на нее, молодую женщину, только-только приехавшую из Москвы, обрушилось большое несчастье. Она оказалась зимой на объекте без работы, без средств, даже без зимней одежды. Музруков каким-то образом узнал об этом (видимо, доложили), вызвал ее к себе, расспросил, выразил сочувствие ее горю и, вызвав одного из хозяйственников объекта, поручил: “Помочь, одеть, устроить на работу”. С большим трудом ей, худенькой и маленькой, подобрали шубку из козлиных шкурок.

Спустя несколько лет, когда весной мы прилетели в Ташкент “на смотрины” и мою жену с пристрастием рассматривала родня, эта шубка под южным весенним солнцем вдруг стала усиленно линять. Осталась фотография: солнечный Ташкент, смущенная женщина в серой шубке и… память о душевном человеке, пришедшем на помощь в тяжелую минуту».