Музыка андеграунд или одиночки по жизни (СИ)

"...Скажи же, дружище, долго тебя еще ждать?" - с теплой улыбкой глядя в глаза брату, пропел он строчку, словно протягивая руку...Нет, вряд ли помощи... просто руку. Просто обозначить поддержку, которую напрямую Андрей, на правах старшего, скорее всего постарается не принять.

"Ведь проще простого изменить этот мир" - с той же улыбкой допел Леша, заканчивая песню тихим проигрышем, постепенно затухающим, теряющимся в легком покрывале тумана и осыпающимся в прибрежный ил...

- Признаю, брат, ты круче! - окончательно смазывая атмосферу песен, преувеличенно весело сообщил парень, откладывая в сторону гитару и протягивая Андрею руку. Для всех остальных ситуация была старой как мир - вечное соревнование братьев, точнее очередная попытка младшего превзойти старшего. И оставалось только надеяться, что Андрюха поймет по взглядам, по смыслу песни, что сегодня было совсем не то, что раньше...

- Да брось, - дежурно отмахнулся Андрей, пожимая младшему ладонь. - Оба хороши местами.

- Ну да, - ухмыльнулся Леша, мысленно выдохнув, догадавшись по взгляду, что Андрюха понял и принял эту "игру". - Тогда сыграем, может, последнюю? - на всякий случай предложил он, зная, что сейчас брат вряд ли откажется.

В ответ парень кивнул, взглядом предлагая начинать...

Обозначив начало песни резковатым ударом по струнам и уже в более спокойном темпе Леша продолжил играть, поглядывая на Андрея, который несколько секунд прислушивался, а потом понимающе улыбнулся, узнавая...

"Охеревший от водки и кокаина, путая след в потаённые знаки... Я прохожу только между и мимо, Птицы молчат и боятся собаки" - сплелись два голоса, смешиваясь в один, расцвеченный тысячами эмоций от обреченности до неодобрения. За неровными тенями затерлись улыбки, искажаясь в усмешки....

"Я продолжаю линию жизни тонким железом до точки пульса" - зазвучав отчетливее, остался только один голос, сильнее, жестче...

Пропевая эти полные горького яда строчки, Андрей взглядом требовал от младшего молчания, не желая, чтобы Лешка даже так, в чужой песне примерял это на себя. Нет, это только его, Андрея, крест.

Едва заметно кивая на взгляд брата, Алексей продолжал играть, не пытаясь вмешаться в своеобразное откровение, клеймившее отчаянной силой и горечью каждый аккорд.

"Свободный как мертвый, как Гарри Гудини, только дай мне знать, когда захочешь проснуться" - и снова горькая ирония, только чуть приглушённая вторым голосом, разлетается, разбивается, крошится мелкими осколками и остается в воздухе мелкодисперсной взвесью... Словно и правда, кто-то из парней имел слегка искаженный дар иллюзиониста, позволяющий всем присутствующим чувствовать то, чего не было в поле их зрения.

"Будем заново учиться ходить по небу. Никаких светофоров, разделительных полос..." - хлестким противостоянием, сопровождаемым чуть более резким боем, отозвался второй голос...

Андрей улыбнулся, умолкая, только пальцы по давней привычке отстукивали ритм по лакированному дереву деки. Эти строки принадлежали младшему. Это было его отрицание всего, ограничивающего свободу, суть его бунтарской натуры... И да, ему безумно повезло найти свое отражение. Лишь бы понял, не потерял и не отпустил. Не повторил бы ошибок старшего...

"И где бы я ни был, и где бы я ни был - Иди на мой голос, иди на мой голос" - негромко, но все же заметно, снова влился в песню первый голос, добавляя надежды...

Обрадовавшись, что брат все же присоединился к нему, Леша слегка улыбнулся, скорее почувствовав, чем расслышав приглушенные, словно заклинанием пропетые строки.

"Смотри - мы уже потеряли тени. Ключи и письма раздайте знакомым. Прозрачные пальцы, тонкие вены ... Товарищ майор, пожалейте патроны" - холодным колким градом, пробивающим бреши во внезапно ставшей призрачной надежде, взвились в воздух резким обвинением строки...

Не дожидаясь требовательного взгляда, Леша замолчал, оставляя эти строки брату, только немного подыгрывал, чтобы не потерять музыку, и наблюдал за Андреем, чуть прикрывшим глаза, словно мысленно прокручивал воспоминания... И каждое пропетое слово казалось звонкой пощечиной самому себе, за то что потерял, и за то, что не смог найти.

И до самого окончания песни два таких похожих и все-таки разных голоса то сплетались вместе, поддерживая друг друга, то разделялись, оставляя второму то, что ближе именно ему.

Еще несколько минут после того, как последний аккорд растаял в воздухе, над поляной стояло глубокое молчание. Казалось, песня, ставшая своеобразным диалогом, не оставила после себя других слов, заставив слушателей понять или почувствовать что-то, что нуждается в тишине.

Это задумчивое, зачарованное молчание прервал негромкий то ли возглас, то ли всхлип Кристины, потянувшейся к своему парню. Ей почему-то внезапно и очень остро потребовалось его обнять, уткнуться носом в теплый изгиб шеи, вдохнуть ставший таким родным запах... Она постаралась не помешать, поэтому просто положила ладошку на плечо, но этого казалось мало...