Музыка андеграунд или одиночки по жизни (СИ)

Девушка в ответ вздохнула, прислоняясь к парню, и неуверенно спросила:

- А может, откажемся? Все равно ведь не успеем, а без турбины там без шансов...

- Ну что-что, а отказаться мы всегда успеем, - чуть улыбнулся Леша, медленно проводя ладонью по спине Кристи. - Давай все-таки я попробую что-нибудь придумать. А если не выгорит - откажемся.

- Хорошо, - кивнула девушка, не слишком веря, что реально что-то успеть. Ведь установка и обкатка тоже потребуют времени, которого почти не осталось...

- Спасибо, Солнце, - шире улыбнулся парень, наклоняя голову ниже...

***

Больница - любая больница, какими бы ни были фасад и отделка, всегда есть вместилище боли, отчаяния и страха. Ими были пропитаны стены, воздух и приглушенные голоса. Так считал Зотов.

Он ненавидел больницы. Истово, люто, как может ненавидеть человек, долго и плотно с ними знакомый по самым неприятным причинам. И даже прошедшие девять лет мало что изменили в этом отношении, мгновенно воскрешая в памяти и боль и отчаяние...

Но, в конце концов, мало ли, что Зот ненавидел или не любил. В этот раз все было просто. В больнице была Машка. А Машка... Помимо всего прочего, тогда, девять лет назад, именно ее полудетская мордашка появлялась в дверях чаще всех. Исключая персонал больницы, конечно. И только она, одна единственная из всех, не причитала и не пыталась утешать шестнадцатилетнего парня всякими идиотскими разглагольствованиями о том, что, дескать, и для лежачего инвалида возможна полноценная жизнь. Она его ругала и злила. И смешила. А еще рассказывала, ради чего стоит жить. И кто знает, хватило ли бы у него сил на все последующее, если бы не все то, что она тогда ему говорила...

В общем, так получилось, что Машке Зотов оказался крупно должен на всю оставшуюся жизнь. Этот долг он за собой признавал в полной мере и отлынивать от расчетов по нему не собирался ни в коем случае. Даже если это означало прогулку в прошлое. Ничего, не маленький. Перетерпит.

- Ну, здравствуй, наркоманка-алкоголичка, - с обычной своей кривой полуулыбкой поприветствовал подругу Зотов.

- Иди ты... - мрачно ответила девушка, наблюдая, как увесистый пакет с "передачкой" ложится на стол. Ей и так было тошно и ужасно стыдно от осознания того, что натворила, а тут еще этот... воспитатель.

Впрочем, их отношения позволяли воспитывать друг друга, и отчасти она понимала, зачем он это делает. Закрепляет негативное отношение. Для верности, так сказать. Чтоб наверняка...

- Спасибо, - выдавила Маша, когда парень, четко следуя "пожеланию" развернулся к двери, и с тоскливым вздохом добавила: - Посиди со мной... пожалуйста.

Не меняя курса, словно именно это и собирался сделать, Зотов забрал стоявший у двери стул, перенес поближе и уселся рядом.

- Рассказывай...

Где-то через полчаса, когда актуальные темы, вроде ее поведения, самочувствия и некоторых текущих дел их совместного проекта были исчерпаны, девушка расслабилась и позволила себе пожаловаться на скуку. Аккуратно и ненавязчиво, зная, как Зот не любит нытье и причитания, но с толикой злорадного удовлетворения - пусть слушает. Ей, как болеющей, немножко можно.

Как ни странно, парень в ответ только слегка хмыкнул, даже язвить не стал. Отошел к окну, постоял немного, глядя как трепыхается листва растущего под окном тополя... И не оборачиваясь, спросил:

- Машк... А ты Костяна помнишь?

- Конечно! - без раздумий кивнула она. Естественно, она помнила кузена Эдика. Воображение мгновенно нарисовало ей улыбающегося парня с озорными глазами, лукаво задающего коронный вопрос "Орел или решка?" - А что?

- Да так. Ничего. Он в травме сейчас, на четвертом этаже, палата восемь, - Эдик кивнул на виднеющееся из окна центральное здание больничного комплекса. - Можешь сходить, если захочешь. Развлечете друг друга, так сказать.

От изумления девушка аж дара речи лишилась, тупо уставившись в ничего не выражающую спину. Гад, не мог лицом повернуться?

Она прекрасно помнила как тогда, чуть больше года назад обозленный, взбешенный и в хлам пьяный Зотов заявил, что они больше не ездят на гонки и в ультимативной форме потребовал от нее прекратить все и всяческое общение с командой. И на все вопросы "как и почему" зло сказал - как плюнул - "предатели". Короткое слово засело в голове надолго. Зная, как много связывает его с парнями, зная, как тепло он относился к родственнику, как уважал капитана и его зама, с каким удовольствием перебрасывался солеными и едкими шуточками с экипажем "Семеры"... Тогда она была в шоке. Но поверила моментально. Не сыграть и не подделать было ту смесь боли и отвращения, стоявшую в темных глазах, то отчаяние и разочарование в голосе... "Я думал, они нормальные, а они как все... Предатели!" - поднимая полный бокал вискаря, словно тост сказал Эдька, и выпил залпом.

Не то, чтобы он тогда рассказал что-то внятное. Зотов вообще умел говорить расплывчато, выдавая ровно столько информации, сколько слушателю стоило знать. Не жаловался и не уточнял подробностей, но кое-что она для себя уяснила. Он им доверился, они его сдали. Вот так просто и банально, сплошь и рядом случается.