Одно-единственное прикосновение Природы позволяет ощутить родство со всем мирозданием, но ее второе прикосновение губит любое произведение Искусства.
Искусство создает свой несравненный единственный эффект, а достигнув его, переходит к другому. А природа все повторяет да повторяет этот эффект, пока он всем не надоест до предела. В наши дни, скажем, никто, наделенный хоть зачатками культуры, не поведет речь о красоте закатов. Закаты стали совсем старомодными. Они были хороши во времена, когда последним словом живописи оставался Тёрнер.
Когда искусство станет разнообразнее, природа, без сомнения, тоже сделается не столь докучливо однородной.
Природа подражает искусству. Она способна продемонстрировать лишь те эффекты, которые нам уже знакомы благодаря поэзии или живописи. Вот в чем секрет очарования природы, равно как тайна ее изъянов.
Оскар Уайльд о других
В искусстве Диккенса столь мало здравого смысла, что он не способен даже на сатиру, его подлинная стихия — карикатура.
Лонгфелло — великий поэт для тех, кто никогда не читал поэзии.
Он пишет прозу так, как будто сочинять для него тяжкое наказание.
Как повествователь он владеет всем на свете, за исключением языка, как романист умеет абсолютно все, не считая способности рассказать историю, а как художник тоже постиг все, кроме дара изъясняться внятно.
Прекрасный человек. Он не имеет врагов и не любим никем из своих друзей.
(Этот отзыв привел сам Шоу в письме к Эллен Терри в 1896 г.; похожую фразу можно найти в «Портрете Дориана Грея».)
Романтическое окружение — наихудшее окружение для романтического писателя. На Гауэр-стрит Стивенсон мог создать новых «Трех мушкетеров». А на Самоа он пишет письма в «Таймс» насчет немцев.
Обри Бёрдсли изобретен мной.
После Шекспира не было шекспировской личности. Шекспир умел петь миллионами голосов, Браунинг — заикаться на тысячи ладов.
Джеймс Уистлер — один из величайших мастеров живописи; таково мое мнение. И должен добавить, что мистер Уистлер полностью его разделяет.
Мистер Уистлер всегда произносит «искусство» с большой буквы «Я».
Уистлер, при всех его недостатках, не согрешил ни одной стихотворной строкой.
Другие об Оскаре Уайльде
Он выглядел, как последний джентльмен в Европе.
Самые блестящие страницы Оскара Уайльда — не более чем слабое отражение его бесед.
Побывать в Англии XIX столетия и не послушать разговоры Уайльда — все равно что побывать в Греции эпохи Перикла и не осмотреть Парфенон.
Оскар бесстрашно высказывает чужие взгляды.
Что общего у Уайльда с искусством? Разве то, что он присаживается к нашему столу и подбирает в нашей тарелке изюм из пудингов, который потом развозит по провинции.
Оскар вовсе не был испорченным человеком: ему можно было доверить любую женщину.
Уайльд был рожден для театра как мало кто из актеров. Аудитория была ему необходима.
С самого начала Уайльд режиссировал свою жизнь и продолжал это делать даже тогда, когда судьба вырвала все нити у него из рук.
Он был гениально одаренным поэтом. Он осуществлял до чрезмерной капризности все свои «хочу!», — но, как все истинные игроки, он в решительный момент не рассчитал своих шансов сполна.
Оскар Уайльд дорого заплатил за то, что был Оскаром Уайльдом. Но быть Оскаром Уайльдом — верх роскоши.