Музыка дождя

— Дейдра, дорогая, что-то не так? Ты такая странная. Словно хочешь поссориться со мной.

— Я не знаю ни про какой маршрут, куда ты едешь?

— Вначале в Италию, потом на корабле из Анконы…

— Куда ты направляешься?

— Много куда… Корфу, Афины, Родос, Кипр, кое-куда в Турции…

— В круиз? Мама, ты едешь в круиз?

— Думаю, что это слишком громкое название.

— Но звучит очень грандиозно.

— Будем надеяться, что там не слишком жарко, может, сейчас не самое лучшее время, чтобы ехать.

— Так зачем ты едешь?

— Потому что настало время, в любом случае хватит об этом. Мы встретимся?

— Встретимся? Ты приедешь сюда?

Мама рассмеялась:

— Спасибо большое, ты очень гостеприимна. Но вообще-то я не планировала ехать аж до Пиннера. Я рассчитывала, что ты приедешь сюда и мы сможем сходить пообедать или выпить вместе кофе.

Дейдра ненавидела, когда Анна говорила «аж до Пиннера», это звучало оскорбительно, как будто их место было дырой. А тут еще ее мать, которая приехала из Дублина, Боже правый, которая вообще не знала, где что расположено, и она говорила то же самое.

— Где ты остановилась? — спросила она, стараясь не показывать раздражение.

— Я остановилась в отеле в центре, в самом центре, в двух минутах ходьбы от Пикадилли.

— Я знаю, как проехать туда, — сказала Дейдра.

— Тогда здесь в баре в полвторого? Ты успеешь?

Дейдра оставила Десмонду записку на столе. Она никогда не знала, придет он днем или нет. Фрэнк Квигли сказал, что для такого менеджера, как Десмонд, не будет проблем с увольнением и всей этой волокиты с выплатой неустоек и компенсаций. Все должно закончиться к тому моменту, когда наступит день праздника. Дейдра поднялась наверх и надела свой лучший костюм. Волосы были грязными, она планировала вымыть их попозже, а теперь не было времени. Ее хорошая сумка в ремонте, на руке — некрасивая повязка, потому что она обожглась о плиту, а поменять повязку должен только врач.

С самыми худшими чувствами и страхом Дейдра Дойл поехала на встречу с матерью. Она чувствовала себя неухоженной и непривлекательной. Она посмотрела на свое отражение в окне поезда, который вез ее на Бейкер-стрит, и решила, что она такая, какая есть. Она выглядела как домохозяйка средних лет из пригорода, которая замужем за не слишком удачливым мужчиной, у которой нет собственной работы и недостаточно денег, чтобы купить себе нормальную одежду. Которая страдает от чувства пустоты в жизни. Даже больше: одна дочь мечтает, чтобы ее приняли в монастырь, вторая дочь иногда может неделями не приезжать навестить их, и сын, любимый сын, который уехал в другую часть страны.

Она была уверена, что они с мамой поссорятся. Что-то в этом звонке ей не понравилось. Мама вела себя так, словно это она была сложной дочерью, что очень раздражало. Но Дейдра не собиралась выходить из себя. Годами она училась держать себя в руках и сохранять спокойствие, поэтому на Розмери-Драйв всегда было тихо. Дейдра гордилась собой за это.

Мама сидела в углу бара, обитого дубовыми панелями, так, словно она ходила туда каждый день. Она очень хорошо выглядела. На ней был льняной костюм и кремовая блузка, а волосы так хорошо уложены, словно весь тот час, пока ее дочь тряслась в поезде, она сама просидела в кресле у парикмахера. Виду нее был отдохнувший и расслабленный. Мама читала газету, не надевая очки. Она, эта женщина шестидесяти семи лет, выглядела свежее и моложе своей дочери.

Именно в тот момент, когда Дейдра вошла, Эйлин О’Хейген подняла голову и улыбнулась. Дейдра чувствовала, что ее движения становятся все более скованными по мере приближения к матери. Они поцеловались, и мама, которая уже познакомилась с официантом, позвала его снова.

— Вино и минералку, — сказала Дейдра.

— Ничего покрепче, чтобы отметить приезд твоей старушки-матери?

— Вы не можете быть мамой этой женщины… должно быть, вы сестры, — сказал официант.

— Только вино и минералку, — повторила Дейдра.

— Дай-ка я на тебя посмотрю, — сказала ее мама.

— Не надо, мама, я ужасно выгляжу, если бы ты меня предупредила…

— Если бы я тебя предупредила, ты бы стала суетиться.

— Тогда ты признаешь, что просто не стала мне говорить, просто забыла.

— Я сделала это из любви к тебе. Ты всегда начинаешь волноваться, поэтому я решила тебе не говорить.

Дейдра почувствовала, как на глаза набежали слезы. Она старалась скрыть обиду в голосе.

— Я хочу сказать, что мне жаль, потому что Десмонд с радостью бы хотел повстречаться с тобой, да и девочки тоже расстроятся, что не смогли повидать бабушку.

— Глупости, Анна на работе, Хелен молится, Десмонд занимается своими делами, зачем суетиться?

Ну вот, снова. Как же она ненавидела слово «суетиться». Дейдра щелкнула костяшками и заметила, что мама пристально смотрит на нее. Это очень плохо, она же пообещала себе, что никаких ссор не будет. Она должна сдержать обещание.

— Ладно. Ты прекрасно выглядишь, — сказала Дейдра голосом, который даже ей показался железным.

Мама сразу расцвела.