Музыка как судьба

Но, кажется, поэт уже исчерпал тему, что и вызывало неудовольствие. Единственное, о ком он писал хорошо, — это Ленин, Дзержинский, дипкурьер Нетте. Не был обойден вниманием и Сталин, тогда еще только-только входивший в славу. Кого только он не опаскудил: Лев Толстой (и неоднократно), Пушкин, сначала отвергаемый, а потом обгаженный снисходительным восторгом, Станиславский (физического истребления которого он требовал на одном из собраний)”, Булгаков, про которого он писал стихи — полицейский донос”, Шаляпин, Горький, Есенин, Клюев и «крестьянские» писатели, которых он сравнивал с собаками”, А. Н. Толстой, Рахманинов — «невыносимая мелодизированная скука», Глазунов, выжитый ими из России в конце концов. Маяковский был поэт Революции, и не он один, тоже — Блок, Есенин, А. Белый, но только он один стал поэтом Власти. Это был по своему типу совершенно законченный фашист, сформировавшийся в России, подобно тому, как в Италии был Маринетти. Сгнивший смолоду, он смердел чем дальше, тем больше, злобе его не было пределов. Он жалил, как скорпион, всех и все, что было рядом, кроме Власти и Полиции, позволяя себе лишь безобидные для них намеки на бюрократизм, омещанивание и т. д. Наконец, в бешенстве, изнемогая от злобы, он пустил жало в свою собственную голову. На его примере видно, как опасен человек без достаточного своего ума, берущийся за осмысление великого жизненного процесса, который он не в состоянии понять, ибо живет, «фаршированный» чужими идеями. Это человек, якобы «свободный», а в самом деле «раб из рабов», ибо не в состоянии не только осознать, но даже и подумать о своем жалком рабском положении. Его честолюбие, вспухшее, как налимья печенка, от ударов прутьями (так делают, говорят, повара) и сознательно подогреваемое теми людьми, коим он служил, задавило в нем все остальные чувства. Человек, продавшийся за деньги (или честолюбие), лишен любви, ибо одно исключает другое. Сколько вреда нанесли эти люди, и как их несет на своих плечах современное зло. Оно благословляет и плодит только им подобных. О понимании смысла творчества у «Могучей кучки» и профессионала Чайковского. О скоморошестве как профессиональном явлении (профессиональный юмор, проф забава, проф смех). Скоморохи в «Князе Игоре» — грандиозность этих образов. Противопоставление: с одной стороны, тип художника, в сущности, в народном его понимании — не обособленного от народной жизни, а являющегося как бы частью ее самой (ср. «Художество» Чехова). Он — поет народ, поет народную жизнь, исходя из внутренней необходимости, он является как бы божественным голосом самой этой жизни («божья дудка»)”. О многообразии народной жизни — это его функция, — он явление подлинно органическое, необходимое для народной 135