Музыка, магия, мистика

Магические свойства могут быть присущи как голосу, так и инструментальному звуку. Голос, который Рихард Вагнер назвал «практической основой всей музыки», является чем-то непосредственным и поэтому первоначальным, музыкальный инструмент – посредником. Подобием певца Орфея, голосом приведшего в движение безжизненные скалы, является Амфион, чье пение заставило соединиться камни в стену вокруг Фив. Рафаэль изображает святую Сесилию, опустившую на землю музыкальные инструменты и внимающую голосам ангелов. Поющее, создающее мир солнце Древнего Египта, ведический бог-творец Праджапати, который сам был гимном, – все это выражение веры в «элементарную» (= движущую материю) силу пения. Мариус Шнейдер пишет: «Поскольку звук представляет собой первичную субстанцию, присущую всем вещам, а его превращение в песню – это поющая энергия, которая движет космос, то и пение становится единственным средством, позволяющим вступать в непосредственные и субстанциальные взаимоотношения с самыми отдаленными силами. Пение или ритмичный разговор в самом глубоком смысле является непосредственным приобщением к первичной субстанции Вселенной и активным призывом, созиданием и действием в границах акустического грунтового слоя мира. Это – подражание звучному повелению, которое когда-то призвало мир к жизни, и одновременно возведение моста между небом и землей из общей для обоих миров музыкальной основы. Поэтому боги, являющиеся чистыми песнями, также буквально питаются гимнами» [80, с. 14].

Вторая, более старая, теория относит все «проявления» музыкально-магического характера, т. е. идентичность одновременно возникающих зрительных и слуховых явлений, к области интрацеребральных[80] феноменов, фантомов и грез. Сказания и мифы – «это не поэтические выдумки и не попытки объяснения природных процессов, как их, наверное, представляют себе ученые. В своих истинно характерных элементах эти сказания и мифы восходят, скорее, к действительным процессам восприятия, но не к реальным ощущениям, а к фантомам, иллюзиям и галлюцинациям» [90, с. 260]. Однако, пытаясь объяснить мистические и магические первичные феномены, нельзя односторонне придавать слишком большое значение «наивности и простодушию „непосвященных“, живших в древние времена», которые не могли отличать фантазию от действительности и поэтому считали иллюзии реально воспринимаемыми явлениями.

Третья теория относится к необычному физическому влиянию музыки, вызывающему изменение молекулярной структуры всевозможных объектов, на которые воздействуют звуки. Внушающие тревогу свойства ультразвука, ультразвуковая терапия, разжигание огня ультразвуком, уничтожение бактерий и даже умерщвление рыб еще несколько десятилетий назад казались «магическим» чудом, поскольку только в 1917 г. французскому физику П. Ланжевену с помощью вибрирующей кварцевой пластинки удалось получить ультразвуковые волны безупречные в техническом отношении. Можно ли здесь провести параллель с не менее «магическими» экспериментами скрипача Джаспера в Бостоне, о которых весной 1924 г. были опубликованы сенсационные сообщения в прессе? Ударом смычка он разбивал вдребезги все стеклянные предметы. Вместе с тремя профессорами его заперли в кабинете, увешанном зеркалами. Когда Джаспер начал ритмично играть, зеркала потрескались, словно их рассекли алмазом. Однако о похожих происшествиях сообщается уже в средневековом писании [91]. В нем речь идет о человеке, который силой своего голоса разбивал на мелкие кусочки стаканы.

Кроме того, ряд примеров, относящихся к области ультразвука, в статье «Магия звука», опубликованной в цюрихском журнале «Новости науки» (4-й вып., № 8/9), приводит Вилли Шрёдер: