Музыка Макса (трилогия) (СИ)

— Ты так говоришь, как будто прощаешься навсегда!

Макс поднял голову, в его глазах стояли слёзы. Он долго смотрел на меня, нерешительно протянул руку и провел её тыльной стороной по моему лицу, проверяя мою реакцию на его прикосновение. Я не шевелилась, тогда Макс сделал следующий шаг, приблизив ко мне лицо, он нежно поцеловав меня в губы, потом поднялся на ноги и повернулся к дверям.

— Макс, подожди! — окликнула я его. Он замер и медленно обернулся. — Отдай мне ключи!

Макс пошарил в кармане брюк и достал оттуда ключи. Он нервно потеребил их в руке, а затем со всей злостью, что у него была, зашвырнул связку в противоположный от меня угол. Не оглядываясь, он вышел, громко хлопнув дверью. Мой бывший муж ушёл, а я подумала о том, что мне, пожалуй, не стоит переводиться в другое отделение. Мне нужно было «выписываться», причем немедленно.

6

Перепалка с доктором и Максом отняла у меня все силы. Я заставила себя немного поспать. Через несколько часов, когда меня закончили капать и даже покормили, я решила, что достаточно здорова, чтобы свалить из больницы под расписку об отказе в стационарном лечении. На всякий случай, Лидия Борисовна выписала мне рецепт на снотворное и успокоительное, но когда она упомянула, что они не совместимы с алкоголем, интерес к лекарствам у меня пропал.

— Это правда, что Helga Duran — это вы? — спросила врач, когда я уже собиралась уйти.

— Да. А что? — рассеянно сказала я, зябко ёжась в своем летнем платьице, теребя листочек с рецептом.

— Ваш… Максим Сергеевич попросил не размещать вас в обычной палате, чтобы избежать огласки, так что простите за интерьер. Он очень переживает за вас и взял с меня обещание позвонить ему, если что-то случится. Мне сказать, что вы покинули больницу?

— Не стоит. Я сама ему сообщу, как только доберусь домой.

— Моя дочь ваша большая поклонница, — сообщила доктор. Это прозвучало как-то подозрительно. Может Макс попросил её так сказать, чтобы приободрить меня? — Она очень хотела попасть на ваш концерт, но билетов не достать… Я тоже знаю наизусть несколько ваших стихотворений, просто не знала, как вы выглядите. И я не думала, что вы так молоды.

— Да вы что? — я сделала вид, что удивлена. — А какое ваше любимое?

На этом моменте доктор должна была посыпаться, но этого не произошло. Она откашлялась и, глядя мимо меня куда-то в окно прочла без запинки:

«Как научиться прощать,

Если боль по рёбрам, как по батарее

Изнутри начинает стучать?

Будет ещё больнее.

Куда уж больнее? Разве что,

С летальным исходом.

На самом деле,

Станет легче, если выпить по сто.

Ты же совсем на пределе.

Можно еще обратиться к вере, точнее в веру

И замаливать свое блядство устно,

Но, поскольку, не знаем молитв и меры,

Получается страшное богохульство.

Помимо прощения Бог учил нас любить.

Отче, Отче, возлюбить — это такой пустяк.

Мы готовы добрее стать, человечней быть,

Из последних сил. Расскажи как?

Как любить этот скот, мерзкий сквозь,

Так похожий на нас самих?

Мы себя ненавидим за слабость и злость,

Что уж говорить о других?

Отче, в том не твоя вина,

Что мы стали мертвее как будто.

В нас столько зависти, столько говна,

Что их масса нетто, уже совпадает с брутто.»

Не самое лучшее моё стихотворение, зато в тему. Не смотря на моё психоэмоциональное состояние абсолютного похуизма ко всему на свете, я была удивлена. Что-то дёрнулось внутри меня, заставляя подумать о чём-то ещё кроме своей смерти.

— Я могу оставить для неё билет на входе, — предложила я, сама не зная зачем. — Скажите, как её зовут?

— Марина, — радостно сообщила доктор. — Марина Горевая. О! Она так обрадуется. Спасибо вам!

— Горевая? — переспросила я, услышав знакомую фамилию. — А Михаил Горевой вам знаком?

— Михаил — мой сын, — слегка удивившись, ответила Лидия Борисовна.

— Он полицейский?

— Да. Откуда вы его знаете?

— Мой отец Мишин начальник, — коротко ответила я, не вдаваясь в подробности. — У вас замечательный сын!

— О! Спасибо! — доктор просияла. Наверное, каждой матери приятно слушать похвалу о своих детях. — Выздоравливайте!

Я шла по коридору, шаркая одноразовыми тапочками по полу, так как они мне были велики, и думала о том, что только что, я, не понятным для себя образом, как последний лох, заочно пообещала матери неизвестной мне девушки, но известного мне парня, что приду на свой концерт. Черт! Придётся идти. Я вспомнила вопрос Макса о том, смогла бы я отменить концерт, если бы все билеты были проданы. Я фактически смогла, только Макс мне помешал и пока этого не произошло.