Музыка мрачных квартир

Но почти все мы, взрослея, отдаляемся от своих истоков да и от самих себя тоже. И Вика, конечно же, менялась будучи подростком и становясь девушкой. Реже она навещала свою бабушку и уже, само собой, не играла в таинственной комнате Мурави, мало общалась и с ним самим. В какой-то момент она даже не могла вспомнить что её вообще могло раньше с такой силой и интересом тянуть в гости к бабушке, а особенно — к общению с её нелюдимым странноватым пожилым соседом. Да, конечно, она очень любила свою бабушку, а Мурави заменял ей дедушку, так как и со стороны отца она его не имела. Но отчётливо Вика помнила, что если стоял выбор — поехать в Луна-парк или в гости к бабушке Степаниде, то она ни секунды не колебалась и буквально требовала отвезти её к любимой бабушке и "волшебнику Мумлаку", как маленькая Вика называла её соседа по коммунальной квартире. Но вот в какой момент всё это прекратилось и поездки к бабушке Степаниде стали всё реже и реже, Вика совсем не могла вспомнить. Будто память отшибло или стоял какой-то магический барьер между воспоминаниями детства и отрочества. Приезжая уже взрослой, она едва ли общалась с Мурави, ограничиваясь милыми посиделками на кухне с чаепитием. Когда серьёзно заболела бабушка и за ней потребовался уход, Вика устроилась в соседнюю с её домом библиотеку за мизерную зарплату. Впрочем зарплаты были такими же ничтожными как и те же пенсии, что получала бабушка Степанида и все остальные пенсионеры и честные трудолюбивые люди. Поэтому, поменяв одну низкооплачиваемую работу на такую же другую, Вика ничего не проиграла и не выиграла. Все честные люди нынче сидели в одной разбитой нищетой лодке и назло всем штормам, терпеливо продолжали плыть в надежде обрести, наконец, твёрдую почву под ногами. Вот и Вика не унывала, несмотря на то, что и личная жизнь не складывалась и даже предпосылок к каким-то радостным переменам в ней не было. Общение в эти последние два года с бабушкой Степанидой ей даже во многом давало дополнительных сил и веры.

— Внученька, ты бы пошла погуляла с молодым человеком своим. Погода вон какая хорошая. Всё со мной будет в порядке, милая.

— Да нет у меня никого, бабушка, — грустно улыбнулась Вика. — Кроме тебя любимой, конечно.

— Ну уж я! — смеяться Степаниде Захаровне было тяжело, но она попыталась. — Я уже твоё прошлое, а ты должна смотреть в будущее. Как так никого нет у такой красавицы?

— Скажешь тоже…, - Вика покраснела от смущения. — Только ты меня красивой и считаешь… Да и кто я, бабуль?

— Как это кто? — недоумённо возмутилась Степанида Захаровна и попыталась приподняться на локтях, хотя и все последние дни почти уже даже не садилась на кровати.

— Лежи, бабушка, тебе нельзя сейчас двигаться! — остановила её попытки Вика и продолжила, поправив одеяло: — Ну я уже не такая молодая и бедна женщина, работающая в библиотеке и…

— Что за глупости такие?! — гневные нотки, несмотря на сильную слабость, звучали убедительно и твёрдо. — Девочка моя, запомни: никогда не спеши ставить на себе крест, ибо всегда найдётся куча желающих сделать это за тебя. Никогда не возвеличивай себя над другими, но и не втаптывай собственными же руками в число отчаявшихся. Твоя задача — помочь им, а не встать с ними в бесконечный ряд. Как много горя сейчас вокруг и отчаяния… Как много ненависти, подлости и предательства… Никогда бы не подумала, что в конце своей жизни я ещё раз столкнусь лицом к лицу с такими масштабами горя, одиночества и отчаяния после той ужасной войны, в которой погиб твой дедушка… И если бы мы тогда задали бы себе тот самый вопрос, что задала только что себе ты, то, поверь, проклятый фашист смёл бы нас и даже следов нашего пребывания в этом мире не оставил бы. Однако тогда мы были едины и общие идеалы вели нас вперёд, а враг был предельно ясен всем и каждому. Но сейчас он прихватил нас намного сильнее, потому что слишком уж долго мы жили легко и свободно… Задурил, одурманил этот враг нас так, что когда мы поняли что к чему — было уже слишком поздно… Теперь понадобится, возможно, не одно поколение мыслящих на русском языке, чтобы врага уничтожить и больше уже никогда не подпускать к нашим границам. Душа у меня болит и сердце разрывается за народ наш, за Родину нашу ненаглядную… — Глаза Степаниды Захаровны заблестели, но она смогла сдержать слёзы, хотя и видно было с каким трудом она это сделала. — Запомни: сила измеряется не мускулами и мощью, а духом. Величие человека измеряется не деньгами и титулами, а совестью. Запомни это, внученька, и знай что всё у тебя тогда будет хорошо. Поверь мне, дорогая моя…

Это был один из последних их разговоров… После же смерти Степаниды Захаровны, а случилось это три месяца назад, Вика даже не заходила в квартиру, хотя комнату бабушка завещала своей единственной внучке. Работать, тем не менее, она осталась в той же библиотеке. Именно туда так и спешил пожилой мужчина с мопсом.