Музыка мрачных квартир

За окном шумел сильный ливень, дождь стучал прямо в окошко, у которого расположились Мумрак и Полина. Они сидели за столиком с васильковой скатертью и пили ромашковый чай.

— А патефон не сломается? — встревожилась вдруг Поля, заметив что мелодия совсем стихла.

— Нет, — улыбнулся человечек и указал пальцем вверх. — Он живёт в этой башенке.

— Ух ты! — только и воскликнула Полина. — А можно…

— Нет, Поля, — перебил её Мумрак. — нам надо обсудить более важные дела. Тебе уже скоро пора возвращаться.

— Не хочу! — расстройству Полины не было предела. — Я там… Здесь я могу всё!

— Но там у тебя мама, девочка моя, — человечек взял её за руку. — И ты ей очень нужна.

— Я знаю, — опустила голову Поля, но в следующий миг радостно вскинула её: — А мы можем забрать её сюда?

— Вот об этом мы сейчас и поговорим, — улыбнулся Мумрак.

— Ура!

— Нет, погоди… Не насовсем, но ты должна привести её сюда. Ты должна ей помочь прийти.

— Не насовсем… — грустно повторила Полина. — А как привести и зачем тогда, если не насовсем?

— Чтобы подготовить её. К переходу.

— К переходу? — не поняла девочка.

— Ты уже знаешь что это за мир и что в нём происходит, — сказал Мумрак. — Теперь я тебе расскажу, что нас ждёт впереди и к чему мы должны подготовить тех, кто ещё не готов. К примеру, твою маму.

— Ты рассказываешь мне такие серьёзные вещи… Но я понимаю всё и мне интересно!

— Я прекрасно понимаю, что всё это может оказаться слишком сложным и непонятным для двенадцатилетней девочки, но, опять-таки, предполагаю я так только исходя с высоты своих лет. — Человечек снял шляпку и, почесав затылок, надел её обратно. — Даже я, став взрослым, забыл о многом, что было важным в этом мире для меня самого. Мои разум и душа были чисты и не обременены нагромождением бесполезного мусора, коим взрослый человек с завидным упорством засоряет своё сознание. А потому ему — взрослому — кажется, что ребёнок ничего не понимает. А это не так. Детьми, до определённого нежного возраста, пока не научимся искусно врать, мы не только прекрасно всё понимаем, но и удивительным образом чувствуем ту или иную ситуацию. Мы ощущаем добро и зло и всячески противимся последнему, выражая это, к примеру, плачем. Но детей никто не воспринимает всерьёз. К ним не прислушиваются не пытаются понять и в конечном счёте убивают всю чистоту либо полным безразличием, либо переламыванием искреннего сознания под угодные взрослым рамки. И очень редко когда находятся нужные точки соприкосновения между ребёнком и родителями. Вот почему далеко не все могут быть в принципе родителями. Это огромная ответственность и относиться к ребёнку надо как к чистому белоснежному листу, хрупкому и безупречному, которому родители должны помочь стать прекрасным созданием, несущим в этот мир не эгоизм и собственное величие, а созидание и добро. Ребёнок — это творение двух любящих людей — мужчины и женщины — созданное во имя прекрасного. Только так должно быть. Только так, а не как нынче вошло в моду, когда ребёнок рождается после похотливых минут близости двух разнополых особей.

Мазок за мазком надо очень ответственно создавать это прекрасный образ, клеточка за клеточкой, кирпичик за кирпичиком… Ибо человек — это целая Вселенная, но как любой кристально чистый ручей можно превратить в гнилостную сточную канаву так и из прекрасного маленького существа можно сотворить безжалостное чудовище, кровожадного и алчного монстра, который будет воспроизводить себе подобных…

Искренняя любовь и ответственность — вот два обязательных и необходимых во что бы то ни стало критерия для тех, кто решил стать родителем. Как много таких людей сейчас? Увы… Этот прекрасный мир сущности, оборотная сторона нашего мира реального, сейчас наполнен массой всевозможных безобразных и смертельно опасных монстров, а ведь это лишь личины самых обыкновенных людей, которые тоже были детьми, а некоторые и сейчас ещё ими являются…

Если бы ты увидела их в обычном мире, то твоему взору предстали бы зачастую довольно милые люди. Немало среди них внешне очень красивых, но вот внутри они подобны трухлявому пню. Выдать их могу разве что глаза, да и то не всегда.