Музыка на Титанике (сборник)

1

Тут такие на деревьях золотые плоды —

словно все произошли от звезды,
и такой тут на дорожке текучий песок,
словно мёд и абрикосовый сок,
и такой у Пантократора пламенный лик,
что на небесах растрескался лак,
и в пяти шагах такая херувимская рать…
ах ты, Боже мой, да что ж говорить!

У тебя пока остались все твои острова,

твоя книжка записная именами полна,
ты читаешь в этой книжке дорогие слова,
а тот факт, что их качает волна,
просто значит, что подул ветерок с Фуресё
или, может быть, качнулся Шираз.
Так что… если будешь клямкать на «удалить всё» —
подумай ещё раз.

2

А потом, мой ангел, делай что захочешь:

хоть сними пометку, хоть добавь пометку,
посади на крышу или, вот, на ветку,
игнорируй или заверни в салфетку —
есть ведь разные весёлые команды:
«передать на небо», «вырвать из контекста»,
«привязать зелёный бантик из батиста»,
«сжечь на площади Протеста в три присеста»,
«выпить на ночь», «вылить на пол» – вот атас-то,
всё указано в меню, любая стерлядь!
Так что выбрать – это, в общем, уже мелочь,
можно выбрать, кстати, «ничего не делать»,
чтобы, стало быть, не мудрствовать особо,
как учил нас драгоценный Антон Палыч,
и на том ему огромное спасибо.

3

«Не запоминать меня»:

я исчез за поворотом
шарфом, зонтиком, беретом —
нет, фрегатом, нет, корветом,
было весело – чего там…
Не запоминать меня!

Мне никто тут не родня.

Волк, Медведь, Лиса и Заяц,
Вы, простите, обознались —
обозлились, обознались,
Ваш неправилен анализ,
не запоминать меня!

Целый белый свет браня,

я садовником родился,
ни на что не пригодился,
и в душе моей броня,
я давно уже далече,
я вернусь в другом обличьи,
и дорогами другими,
и нося другое имя —
не запоминать меня!

«Я вчера ходил с шарманкою в первый раз…»

Я вчера ходил с шарманкою в первый раз,
и играл любые песенки на заказ,
и собрал немножко денежек для житья… —
я не знаю, что здесь делает это «я».

Непонятно даже, чьё оно, видит Бог —

залетело, словно, стало быть, голубок,
голубок такой… в три тысячи децибел:
всё разнёс к чертям и гуляет, как тут и был!

Это «я» чужое обычно бушует там,

где предметы не расставлены по местам,
где меж ними странствует ветер и до поры
всё легко – хоть провалиться в тартарары.

Тут король к самому себе нанялся шутом,

тут бродяжка на всём обедает золотом
и такая любовь меж вороной и соловьём,
что из этой любви не выходит никто живьём.

Я умру за тебя – и не примет меня земля,

ты умрёшь за меня – и сотрутся твои черты.
Я не знаю, что здесь делает это «я».
Я не знаю, что здесь делает это «ты».

«Эту лёгкую строчку волною прибило…»