Музыка ночи

Колокола соседней церкви прозвонили час, и Себастьян отодвинул бумаги в сторону. Теперь нет времени на подобные вещи, его зовет иной долг, который освободит его от необходимости вникать в утомительную путаницу отчетов.

Мистер де Лент заявил о своем намерении отправиться в городское казино, леди Меррил решила сопровождать его, поэтому, к удовольствию Сары, вечер оказался в полном ее распоряжении.

Пытаясь выглядеть более представительной, она взяла свое вязанье и присоединилась на лоджии к девушкам с их гувернанткой. Но мисс Харкер уткнулась в книгу, а девушки, по своему обыкновению, шептались, игнорируя Сару, и вскоре она вернулась к себе в комнату, чтобы работать при свете лампы.

Первым делом она машинально проверила конторку, однако на золотистом дереве крышки было пусто. Она слегка передвинулась, чтобы свет падал на кровать, и сначала подумала, что и там ничего нет. Затем в тени, падавшей от подушки…

Сунув туда руку, Сара нащупала что-то мягкое, приятное. Это был цветок, единственная белая лилия, сверкавшая как иллюзия в оранжевом свете лампы, а в чашечке покоилась жемчужина, точная копия первой, недавно подаренной Мавром.

Она вспомнила охапку таких же цветов, которую два дня назад получила леди Анна. Какова может быть цель этих повторений? И почему жемчужина, символ слез? Что это – напоминание, подарок, насмешка, предупреждение? Или она придает всему слишком большое значение? Может, лилия просто любимый цветок Мавра, а жемчуг – его любимая драгоценность? Сара положила их на стол, поставила лампу, села перед ними и, глядя на цветок с жемчужиной, продолжила вязание.

Когда спина у нее заболела, а руки начали уставать от нудной работы, Сара отложила наполовину связанный чулок и достала из ящика письменные принадлежности. Она раз в неделю отправляла письма каждому из своих друзей, которые и были ее единственной семьей. Другой она не имела. Но по крайней мере в два раза чаще она писала своей благодетельнице и лучшей подруге.

«Дорогая Мэгги!

Еще раз спасибо, что ты купила для меня траурную одежду миссис Радклифф. Я очень сожалею о смерти вдовы, она была добрым и великодушным человеком, но ее вещи хотя бы принесут пользу. Какой бы чуждой условностям ни была моя хозяйка, я сомневаюсь, что она может без неодобрения смотреть на компаньонку, одетую в школьную форму!»

Начало вышло притворно веселым, и Сара поморщилась. Школьные уроки по поводу того, как молодым леди надлежит вести переписку, всегда мешали ей, внося разнобой между ее чувствами и словами, а в результате получалось совсем не то, что она хотела сказать. Причина этой неловкости в том, что она поздно научилась вести корреспонденцию, и еще в том, что теперь они с Мэгги хранили друг от друга свои тайны. Сара попыталась выразиться более откровенно:

«Леди Меррил, на что я очень надеялась, добрый, непритязательный и покладистый человек. Трудно поверить, что прошло уже четыре месяца. Ее сын – тяжелое испытание, хотя не в том, чего ты боялась. Ты слышала еще что-нибудь о скандале, в котором он замешан? Конечно, я не должна сплетничать, но всегда лучше быть вооруженной на случай вроде этого.

Леди Анна и ее подруги высокомерны и глупы, однако не желают мне зла. Отчасти я даже завидую им. Разве не глупость? Представляю, как ты будешь смеяться надо мной!»

Ну вот, снова это писклявое веселье, за которым прячутся серьезные опасения. Выбросив из головы девушек, Сара перевела взгляд на лилию и опять вспомнила Мавра, его странное и чудесное соблазнение. Если она и могла кому-то рассказать о нем, то лишь одной Мэгги. Они вместе росли в жалкой части Лондона, прозванной «священной землей», жили как одна семья, пока Мэгги не вышла за барона. Теперь она баронесса, и отношения между ними уже не те, как бы Саре ни хотелось отрицать это.

Было нечто странное, непонятное и в ее неожиданной встрече с Мавром, она даже не решалась написать об этом в письме, боясь, как бы все это вдруг не исчезло. Сара смотрела на лист, ей очень хотелось написать, но так, чтобы не открыть всей правды.

«Я встретила совершенно удивительного джентльмена, который, видимо, проявляет ко мне интерес. У меня не вызывают доверия его побуждения, но в глубине души я почему-то хочу верить ему».

Этого более чем достаточно. Затем она подробно рассказала о достопримечательностях Венеции, подписалась, запечатала конверт и положила на отправку с утренней почтой.

Быстро переодевшись и умывшись, Сара легла в постель, аккуратно подоткнула одеяло, добродетельно натянула его до подбородка и задула лампу.

Но сон не шел. Она лежала, глядя на медальон в центре потолка, слыша ночные звуки, влетавшие в открытое окно: хихиканье леди Анны и сестер Mop-тон, тихий, увещевающий голос их гувернантки, смех и обрывки разговоров, доносившиеся из других апартаментов и соседних зданий.