Музыка ночи

— Да, я тоже так подумал. — Потом он нахмурился и резко опустил ноги на пол, потянувшись за бутылкой. — Теперь это не имеет значения.

— Не понимаю почему, — мягко проговорил Маркус.

— Я и не жду, что поймешь. — Он помолчал. — Знаешь, она даже не ссорилась со мной. Просто уехала.

— И это тебя обидело, да? — Маркус покачал головой. — Ты такой же тупой, как всегда, Блю. Слушай, у девчонки был один шок за другим, такие, которые переворачивают всю жизнь и о которых нам не приходится даже думать. — Он беспокойно позвякал льдом в стакане. — А потом еще ты вышвыриваешь ее. Дурак!

Блю упрямо не сводил глаз с дальних деревьев и думал о том, что предстоит сделать завтра. Маркус встал.

— Я сдаюсь. Сиди здесь и жалей себя, если хочешь. А я еду домой. — Он спустился по ступенькам и добавил, глядя через плечо: — К своей женщине.

Блю не смог бы передать все те чувства, которые нахлынули на него после этих слов. Он представил Элли, свернувшуюся во сне, с волосами, разметавшимися по подушке, вспомнил, как она смеялась у него на кухне, поддразнивая его. Все это создавало какую-то пустоту у него внутри, дыру, в которую он лил бурбон. Он долго не спал, и от виски постепенно тяжелела голова. Блю устало встал и пошел к кровати, на которую упал лицом вниз. Бурбон и орхидеи. Они "же один раз спасли его, И могут снова сделать это.

Но через час ему пришлось признать, что этот прием не действует. Он ужасно устал. Но как только он закрывал глаза, мозг выбрасывал целую серию несчастий, которые уже произошли, могли бы произойти или которые он не смог бы предотвратить. Когда он представил себе, — как его животных сбивает машина, хотя в округе не было никаких машин, он сдался. Следуя привычке, включил компьютер и, пока тот загружался, спустился вниз за чашкой чаю.

Курица на столе привлекла его внимание, и он сел, чувствуя наконец голод и ожидая, пока закипит чайник. Курица была очень вкусной. Блю проглотил кусок, потом второй, с печалью думая, что все это предназначалось для Элли, ведь она так любит, как он готовит. И он собирался запечь в пирог кольцо, вот почему до сих пор не вынул его из кармана. С горьким ощущением потери Блю прикоснулся к коробочке.

Он понимал, что сейчас живет на автопилоте, и когда выспится, то все в конце концов обретет смысл. И осознавал, что буря, пролетевшая смерчем над городом, послужила ему предупреждением. Кто бы на его месте не запаниковал?

Из буфета он достал пакет с печеньем и щедро сыпанул сахара себе в чай. Потом вытащил из холодильника добрый кусок сыра и понес все с собой наверх. Пайкет, счастливо мурлыча, пошла за ним. Он дал ей два крохотных кусочка и открыл свою электронную почту. Первый файл был от Элли, и, увидев ее имя, Блю испытал настоящий шок, как будто она умерла и писала из могилы. Послание датировалось позапрошлой ночью и было ответом на его просьбу дать ему прочитать ее книгу.

"Буду рада, если ты прочтешь, — писала она. — Вообще-то я и сама собиралась попросить тебя сделать это. Хотелось бы узнать твое мнение".

Он смотрел на экран. Последнее письмо было тоже от Элли. Его отправили несколько часов назад, и он задумался, как ей это удалось. Ее ноутбук, разбитый, был по-прежнему здесь. С колотящимся от нетерпения сердцем он открыл файл.

Адрес моей бабушки: № 31, ящик 12, Свитуотер, Луизиана. Сегодня утром я не очень хорошо соображала, но теперь переживаю из-за книги и заметок и буду благодарна, если ты запакуешь все и отправишь мне. Элли.

Вот и все. Он осознал, что задерживал дыхание, надеясь — на что? На какойнибудь знак, наверное. Но теперь ему было чем заняться. Он захватил снизу коробку с карточками, рукопись и дискеты и принес наверх вместе с ноутбуком. Вначале сложил по порядку страницы рукописи. Многие были помяты и испачканы, но большая часть прочитывалась легко, и в самом худшем случае она сможет сосканировать их на дискету. Карточки прекрасно сохранились в пластиковой коробке. Он проверил дискеты, которые тоже оказались в полном порядке. В последнюю очередь Блю включил ноутбук. К его удивлению, послышалось потрескивание, показывающее, что он работает. Поперек экрана бежали черточки, но текст читался легко. Появился портрет смеющейся Мейбл в возрасте двадцати — двадцати пяти лет и заголовок "Сердца и души". Блю начал читать первую главу, когда зазвенел дверной звонок. Он с испугом взглянул на часы — еще не было и десяти. Просто выдался очень длинный день.

В легком шелковом плаще на ступеньках стояла Гвен Лейсер.

— Я была в клубе Хопкинса, — поджав губы, проговорила она. — И видела там Маркуса. Что ты сделал с моей внучкой?

Блю понимал, что соображает туго из-за недосыпания, но это уж совсем не укладывалось у него в голове.

— Простите, не понимаю. Кто вам нужен?