Музыка Океании (СИ)

Но что-то в ней, что не являлось Вестанией на самом деле, толкнуло её вперёд. Зачем вперёд? Он же застрелит меня? Нужно было действовать. Аластор покачнулся назад, прочь от Вестании. Вдруг все стало таким стремительным, все её движения стали необыкновенно быстрыми. Мама мертва. Страх стучал в голове, как молот о наковальню. Она не могла думать. Схватила его трость. Мне никогда не вырвать её, он сильнее! Но потом трость оказалась в её руке. Она ничего не видела, лишь смазанный поток белого цвета. Нагнувшись, увернувшись от его руки, она с размаху, так сильно, как только могла, ударила его тростью по правой ноге. Бежать! Нет, ещё рано. Он упал в снег, застонав, кажется, боль и вправду была необычайной. Она выронила трость, не рассчитав удара. Рванулась вперёд, утопая в океане снега. Револьвер в ослабевшей руке. Схватила его и, не задумываясь, швырнула куда-то в Белизну.

— Бежим! — крикнула Вестания Теренее и, в считанные секунды оказавшись возле неё, что было сил толкнула в обратную строну. Она умерла. Не может этого быть!

Не смотреть назад было сложнее всего. Кто-то точно должен был догнать их. Аластор или солдаты Акрополя. Они должны быть схваченными. Она бежала что есть силы, она спотыкалась, проваливалась в сугробы, она поднимала упавшую сестру, она бежала, падала и вставала опять, вихри взрытого снега мелькали повсюду. Руки дрожали. Всё тело дрожало. Но оглянуться — значит сбавить скорость. Замедлиться — значит пропасть.

Что это?

Огромное массивное туловище невиданного чудовища выбило её из потрясения. Она подняла потерянные глаза, увидела его широкую морду прямо напротив себя.

— Вестания! — Теренея попыталась остановить её, но девочки оказались прямо перед зубастой пастью.

Слишком поздно Вестания рассмотрела занесённые снегом рельсы поезда. Две плохо различимые черты поверх безупречной Белизны.

Поезд?

Тут она вспомнила про челнок. Они приехали сюда на поезде. Но ведь поезд принадлежит Акрополю, он служит для транспортировки заключённых.

Сёстры оказались в круглом блике фар. С диким визгом заскрипели колёса. Поезд замер в метре перед ними.

— Эти двое из Акрополя! У них был ключ от камеры! — Услышала она далёкий голос, голос из другого мира.

В её мире сейчас была лишь Белизна. Мамы не стало.

— Залезайте! Живо!

Вестания не помнила ничего, что было дальше. Их с сестрой подхватили на руки и втащили куда-то в тепло.

Она ничего не видела и не слышала. Лицо горело. Больше ничего не оставалось — только скорбь. Она обняла Теренею, покрасневшую от слез, уткнулась лицом в её взлохмаченные мокрые волосы и сотряслась в рыданиях.

Эпилог. Белизна

343/528 дни после конца отсчёта

Белые пятна проплывали мимо окна. Как чья-то память. Как чужая жизнь. Белый — странный цвет. Вроде бы чистый, но пустой. В нем нет ничего: ни добра, ни зла. Пустота — ещё хуже грязи. Потому что нельзя осудить то, что не имеет сравнения.

Вестания не знала, сколько прошло времени, прежде чем она пришла в себя от шока. Вокруг неё что-то происходило, с ней разговаривали, её трясли, что-то спрашивали и выпытывали, она оставалась безучастной ко всему происходящему. Кажется, Теренея отвечала на вопросы сквозь слёзы. Они обе были слишком подавленными и усталыми, чтобы сейчас отчитываться перед участниками Сопротивления.

Очнулась она, полулежащей на плече Фрикса. Тотчас пришла в себя, приосанилась, отстранившись. Он был тут! В вагоне челнока, который угнало Сопротивление, вытаскивая своего лидера из тюрьмы. Веспер тоже сидела рядом, утешая плачущую Теренею.

Она ощутила себя такой опустошённой и слабой и в то же время была так благодарна этим двоим, за то, что они оказались сейчас тут. Ища хоть какой-то опоры, балласта, что не позволил бы ей утонуть в эту секунду, она, закрыв глаза на страх и осторожность, схватила Фрикса под руку и прижалась к грубой серой материи куртки щекой. Фрикс в ответ приобнял её за плечо.

— Мама умерла, — прошептала она ему исступлённо и почувствовала, как от произнесённых вслух ужасных слов повеяло холодом. Слёзы опять сжали горло.

— Чшшшшшш, — прошипел он тихо ей на ухо, и она закрыла глаза, на одно мгновение уносясь всем рассудком в эту бархатистую вибрирующую спираль его голоса.