Музыка= радость и боль моя

Сезоны 1924 и 1925 годов. Их мне не забыть. Никак не забыть! Они были, можно сказать, отправными этапами в моей дальнейшей сценической биографии. Именно здесь я получил настоящую зарядку как артист и оперный певец. И я всегда говорю, что Свердловский оперный театр имени Луначарского помог мне определиться, найти свое настоящее место в искусстве. А это совсем не так просто. Это сложный, а иногда и мучительный творческий процесс.

Потому я с благодарностью вспоминаю о большом рабочем, научном и культурном центре Урала — Свердловске.

Очень много мне помогли мои товарищи по сцене. Наверно, старожилы Свердловска, помнят дирижеров Палицына, Бердяева, Пазовского, режиссера Альтшуллера, певцов Кипоренко-Даманского, Каратова, Донца, Аграновского, Мухтарову, Баратову, Синицкого, Любченко, Шидловского, Ухова, Зелинскую, Григория Пирогова, Йоркина, Будневича, Вильтзак, Беляева, Копьеву, Сливинскую, Бокову, Франковскую, Тессейр, Книжникова, Девлет. Но это еще не все, кого я обязан помянуть добрым словом. Многих из них мы, к сожалению, незаслуженно забыли. Это наша общая вина.

Между тем, как мне известно, мои добрые старые товарищи с великой благодарностью вспоминают эти славные имена. Ведь в каждом из них была огромная сила воздействия на зрителя, хотя голос у каждого звучал по-разному. А в целом какой они создавали великолепный ансамбль!

О том, как играл Антон Рубинштейн или Ференц Лист, написано много. Но для тех, кто их не слышал, все написанное, по сути дела, приходится принимать на веру. А о певце и подавно трудно и писать, и говорить. Действительно ли у него был такой голос, имел ли он такой-то диапазон, обладал ли тембр именно такими красками, как об этом говорят современники? И еще более сложно определить, как сочетался голос со сценическим образом, который создавал артист.

Вот перед глазами Татьяна Бокова... Многие, в том числе и те, кто сейчас работает в Свердловском оперном театре, не помнят этой замечательной артистки и певицы. А какая она была Татьяна в “Евгении Онегине”! Тембр ее звучания был почти ординарный, да простится мне такое выражение! Были голоса и значительно лучше. Но как она могла воздействовать на слушателей, на нас, ее партнеров, на сор и оркестр, на таких требовательных руководителей труппы, как режиссер Альтшуллер и дирижер Пазовский! То же самое было, когда она пела Чио-Чио-сан, Трильби в одноименной опере Юрасовского, Машу в “Дубровском”.

Рядом с нею были, как я уже сказал, более мощные голоса, более поразительные. Но они не всегда обладали теми качествами и той духовной зрелостью, которой в данном случае обладала Татьяна Бокова.

Естественно, о каждом из названных мною артистов, руководителей театра и других сотрудников можно и следует сказать многое. Они этого заслужили. И в первую очередь, конечно, директор театра Борис Самойлович Арканов. Арканов очень много сделал для роста и процветания руководимого им большого оперного дела, сумел так организовать сезоны, что с каждым годом они становились все интересней, полноценней и не только для публики, но и для труппы. Слышать, видеть, встречаться на репетициях, на спектаклях с артистами, режиссерами, дирижерами, по-разному решающими образы, постановку, вникать в их разночтение и брать оттуда все вам необходимое — это и есть обмен опытом, творческое обогащение на практике кратких оперных сезонов. Вот в создании такой творческой обстановки в Свердловском театре — огромная заслуга Арканова.

Я бы хотел высказать одну мысль: сезон может быть и продолжителен. Но во всех случаях ведущие исполнители обязательно должны пользоваться правом выступления и в других городах. Это, бесспорно, окажет артистам помощь в их росте, во взаимном обмене опытом...

Не могу не вспомнить Ивана Осиповича Палицына, замечательного дирижера и человека. О его мастерстве, скромности и деликатности можно говорить лишь восторженными словами. Только с годами раскрывается подлинный объем знаний, профессионализм и влюбленность в искусство, как они были присуши Ивану Осиповичу в дни нашего знакомства.

В юности Палицын получил медицинское образование, но его призванием стала музыка. И как много он сделал для роста духовной культуры там, где работал!

Сам я не так-то часто выступал в операх, которыми дирижировал Палицын, но как сейчас вижу его строгие глаза, смотрящие на меня из оркестра.

Ушел из жизни Иван Осипович неожиданно. Как-то летом, в Свердловском саду имени Вайнера, после исполнения на открытой эстраде увертюры “Тангейзер”, он почувствовал себя плохо и тут же на сцене скончался.