Музыка= радость и боль моя

Индийский гость в “Садко”. Всего одна жанровая песня в сцене торжища новгородского. Чисто фоновая партия. У Козловского она неизменно превращалась в сверкающий бриллиант вокального и сценического мастерства, лучи которого неудержимо приковывали к себе внимание зрителей и слушателей, ставили Индийского гостя в центр гигантской фрески, которую являет собой 4-я картина оперы-былины Римского-Корсакова, великого волшебника русской классической музыки. Кстати говоря, в музыкально-драматургической структуре звуковой фрески этой два “эмоциональных пика” — контрастное сопряжение соседствующих песен Варяжского и Индийского гостей и знаменитый хор “Высота ль, высота поднебесная...”, который запевает Садко.

Набор наудачу вспыхнувших в памяти слуховых и зрительских впечатлений от встреч с искусством Козловского, которые легко и продолжить, и детализировать... Пора, видимо, попытаться сформулировать характерные черты творческого почерка выдающегося советского певца. В целом они лежат в плоскости типических примет русской вокальной школы, а точнее являют собой одно из ее вершинных свершений. Но при этом вокал Козловского, его сценическая и концертная реализация, его интерпретаторская манера в высшей степени индивидуальны.

Сугубо индивидуален прежде всего сам голос Ивана Семеновича, его тембральная палитра. Красота его необычайна. Любые эпитеты, любые прилагательные превосходных степеней, сколь ни нанизывать их один на другой, будут находиться по касательной к этому волшебно-сказочному тембру, “соскальзывать” с него. В нем, в тембре этом, и серебряная звонкость, и небесная чистота, и поэтическая одухотворенность. Ближе всего к сущности его здесь, пожалуй, определение “неземная красота”. Но как же заштамповано оно! Однако попробуем снять паутину бездумных повторов эпитета и тогда высветится его первозданная образная сила. В самом деле, такие певцы, рождающиеся раз в столетие, как бы даруются нам свыше. Неземную красоту, волшебство Искусства несут они нам.

Вокальная техника Козловского совершенна в самом полном и точном смысле слова. Собственно потому и полон его голос неземной красоты, что владеет он им поистине виртуозно. Никаких технических трудностей для него не существует. Все труднейшие пассажи в партии того же Альмавивы звучали у него всегда с поразительной легкостью. Знаменитое верхнее дов партии Фауста (“Здесь светлый ангел обитает”) сверкало, блистало, завораживало несказанной красотой. И рядом — строгое филигранное звуковедение мелодики в ариях и мотетах Иоганна Себастьяна Баха, величавый мелос опер Глюка. Абсолютная “инструментальная” ровность звучания регистров. Никаких микстовых нот. По выравненности темперации и тембровой окрашенности нечто близкое звучанию скрипок старых итальянских мастеров.

Как родился вокальный феномен Козловского? Многое здесь, конечно, не поддается объяснению, как всякое рождение гения. Почему именно в этот момент, именно в этой стране? Однозначных ответов нет и быть не может. Крупнейшие таланты вспыхивают в истории культуры непредсказуемо, и мы лишь потом задним числом аргументируем закономерность их появления. В случае с Иваном Семеновичем Козловским закономерность эта высвечивается лишь в самой общей форме: кульминационный расцвет русской вокальной школы, множественность мастеров-коллег по труппе Большого театра, теснейшее постоянное общение с дирижерами и режиссерами, раскрывающими перед певцами новые и новые горизонты. Не забудем: планка того же дирижерского таланта в Большом упала за последние годы весьма заметно; раньше даже А. Ш. Мелик-Пашаев, Б. Э. Хайкин “ходили в очередных”, да и Н. С. Голованов в пору молодости Козловского был тоже очередным дирижером... В атмосфере расцвета Большого театра той давней поры легче ожидать прихода сверхдарований. Но гарантий к тому, разумеется, нет. Кроме того, акцентируем вновь, индивидуальность этого певца неповторима!

Еще два обстоятельства следует отметить. Первое из них — тесная связь исполнительства Ивана Семеновича с русской духовной музыкой, что во многом способствовало его вокальному совершенству, ибо православное церковное пение, отличаясь удивительной естественностью звукоизвлечения, помогает каждому певцу сохранять прекрасную вокальную форму. К слову говоря, в творческой биографии Козловского интерпретация православных песнопений занимает весьма существенное место. К сожалению, по понятным причинам сфера эта оставалась практически вне внимания общественности.