Музыка сентября

– Идиот. Ты единственный, кто видел эту странную практикантку последний. И единственный, кто общался с ней весь день. Тебя не закрыли до сих пор, потому что влез я. Но это не значит, что теперь у тебя есть несгораемый бонус.

– Мне нужно найти Иду…

– Тебе нужно спасать свою задницу, милый. Иначе как ты, будучи за решёткой, сможешь ей помочь?

– Куда же мне деться, вы ведь все равно найдете.

– Возможно, но не сразу. Сматывай удочки. И вали, где тебя никто не будет видеть. У тебя уже полчаса.

Он бросил трубку, я схватился за желудок. Чертово тело!

Что за бред, при чем здесь я? Будут искать… нужно забрать сына и, действительно, сматывать удочки…

Я за две минуты переоделся и попихал в рюкзак теплую одежду, необходимый минимум продуктов, сунул туда же газету, часы, соль, зажигалку. Дверь в комнату сына открыл с пинка.

– Немедленно одевайся. Тепло. Мы уезжаем.

– Куда? – ошарашенно уставился на меня дите-переросток.

– На рыбалку.

– Па, ты че…

– У тебя еще остался бонус в виде поездки на машине деда?

– Ну да…

– Звони, пусть нас заберет у перекрестка за парком. И собирайся быстрее, у нас осталось девятнадцать минут…

Мой сын все же взял от меня хорошее. Он за любой кипиш. И через четыре минуты, одетый практически полностью (про свитер шиворот-навыворот я молчу) мой парень стоял у порога и вызывал машину своего деда. Это была его привилегия – в любое необходимое время воспользоваться помощью. И так как у тестя машин было две, можно было надеяться, что одна окажется точно свободной.

В последний момент я заглянул в кладовку и взял чехол с удочками. Всё-таки на рыбалку едем. Дом закрывать не стал, а то еще снесут дверь с замком, потом придется восстанавливать.

Путь к перекрестку, находящемуся за парком, лежал через людную улицу. Здесь было сразу несколько остановок, и народ всегда сновал туда-обратно. Среди людей легче всего не привлекать лишнего внимания, до места встречи мы добрались еще через десять минут. Машина нас уже ждала.

Мистер Старый Шофёр не стал комментировать ни наш наряд, ни мое присутствие, хотя я уверен, что об этом обязательно доложат тестю.

Сын, отдышавшись, посмотрел на меня и вопросительно кивнул. А я ошалело смотрел на него и думал, куда же нам дальше двигаться? Все места, где приходилось раньше рыбачить, были довольно людными. Как правило, рядом стояли базы отдыха, так что обзвонить и узнать, нет ли новых гостей с определёнными приметами, у полиции не составит труда.

Возможно, я слишком плохо думал раньше о своем сыне. Он по-доброму улыбнулся шоферу и попросил отвезти нас на хорошую тихую рыбалку, там, где никто не помешает. Старик-водила кивнул и, рассуждая о том, что у него на примете как раз есть отличное место у реки, тотчас же устремился на выезд из города.

Я смотрел на своего дитя-переростка и теперь понимал, что несмотря ни на какие ухищрения жены искоренить в нем похожесть на меня, он все же мой. Уже мужик. Молодой, сильный, красивый. Возможно, таким был и я, но, честно сказать, не помню, каким на самом деле был в его годы. Был ли у меня такой же упрямый взгляд и была ли эта складка-заломина у переносицы? И о чем я в его годы думал? Конечно, так же, как и он, пытался бороться. Какая разница за что и против кого. Это вообще просто принципиальное состояние любого молодого организма.

Я поднял большой палец вверх и улыбнулся. Слегка, совсем чуть-чуть. Парень выдохнул. Надо будет сказать ему потом спасибо. Не ступил, собрался быстро, а значит, тоже отчасти спас наши задницы. Хотя мог заканючить и просто никуда не поехать.

Автомобиль набрал скорость. Его представительный вид не вызывал сомнений у патрульных, нас не остановил ни один пост, и уже через пятнадцать минут за окном кончились строения, и пошла редкая рябь желтеющих пролесков.

Я уснул.

Мне снились обшарпанные стены бара. Я трогал их, ощущая на пальцах сырость и осыпающуюся штукатурку. Разбитые стекла мерзко хрустели под подошвой, и приходилось выбирать, куда бы наступить, чтобы не пораниться.

Перешагнул через несколько сломанных стульев. И кажется услышал вздох. Это страдал мой верный маленький друг, мое дорогой рояль. Возле него снова стоял колченогий табурет, и почему-то рядом не было ни стула, ни плетеного кресла. Я открыл крышку, и послышался противный скрип. Словно и не играл я на нем всю неделю, и вообще будто никто не играл. Слой пыли, пожелтевший от времени пластик клавиш. Я опустил на них руки. Раздался ужасный брямц.

Не музыка.

Я ошарашенно смотрел на свои ладони и пальцы, на инструмент…

Она подошла совсем тихо, сзади. Как всегда, положила мне руки на плечи. Я вздрогнул. Боялся спугнуть момент, понимая, что это всего лишь сон…

– Прости, – прошептала она сквозь слёзы.

Я не выдержал, дернулся, захотел схватить ее за руку, прижать к себе, успокоить. Заверить, что все будет хорошо…

Но проснулся, как только там, во сне, дотронулся до ее прохладной кожи…